– Среди сотрудников лаборатории завелся «крот», – доложил Дмитрий при встрече связному. – У меня на примете трое, но больше всех вызывает беспокойство Матвей Иванович Борзин. Хорошо бы за ним установить тесное наблюдение. Если кто и выманил документы у Долгова «на хранение», то только он. Он же и Стальновым всех запугал, и Павла пустил по ложному следу.
– Думаешь, Михаил Долгов купился на мнимые угрозы со стороны конкурента, и виноват в этом его начбез? – задумчиво проговорил связной. – Что ж, это многое объясняет.
– Начальник безопасности способен вести двойную игру, – уверенно ответил Ишевич. – Картина у меня вырисовывается такая: Борзин вступил в сговор с французской стороной, напугал Долгова происками Глыбы Стальнова, вроде как люди этого бандита вот-вот доберутся до сейфа. Физик начбезу поверил и позволил перепрятать бумаги, чтобы поймать мнимых засланцев с поличным, но французы Долгова устранили, едва чертежи оказались у них в руках. Наследник Павел в свою очередь уже несколько месяцев находился в разработке, наживку заглотил по полной, и французы посчитали себя неуязвимыми. Если взять Борзина за жабры, у него с огромной вероятностью найдутся копии украденных чертежей. Мне продолжить копать под него или сосредоточиться на Павле и Патрисии?
– Борзиным займутся без тебя. Твое задание прежнее: следить за француженкой, не вмешиваясь. Нас весьма огорчает, что чертежи изделия все-таки утекли на сторону. Мы надеялись, Долгов их сам куда-то спрятал.
– Михаил Долгов своему безопаснику доверял, но все-таки не настолько, чтобы сообщить ключ от шифра. На взлом кода французам понадобится время. И еще я не исключаю, что Борзин в порыве интриганства придержал часть записей. Он мужик хитрый, подушку на черный день наверняка готовил по принципу «и нашим, и вашим». Есть надежда, что записи у французов неполные. Судя по поведению Патрисии, пославшие ее силы остались не удовлетворены сложившимся положением, и их игра с наследником продолжается.
– Тебе пора приступать ко второму этапу и переходить в личную охрану Павла Долгова, – сказал связной. – Сможешь проникнуть туда, не вызывая подозрений?
– Уверен, что смогу. Борзин поет Павлу старую песню, обвиняя во всем Стальнова и выводя Патрисию из-под удара. Павел ему верит, как до этого верил и его отец. Он уже развязал мстительную войну, чем значительно повысил собственные риски. А поскольку в штате его личной охраны все еще остаются дыры, на мою просьбу о переводе, думаю, ответят положительно. С Вовкой Грачом я успел подружиться.
*
…Ехать на прыгающем по камням мотовездеходе – удовольствие на любителя. Павел и Юра заняли пассажирские кресла впереди и чувствовали себя нормально, а вот Дмитрию достался багажник, и, хотя сидел он на мягком тюке с пледами и спальниками, сжимая на коленях сумку с медикаментами, потряхивало его на кочках будь здоров.
Спальники они взяли «на всякий пожарный», потому что ночевать в горах не собирались, но Громов сказал, что Антарктида самонадеянности не прощает и надо предусмотреть все. Ишевич Юру уважал за профессионализм, потому дополнительно подстраховался еще и на предмет несчастных случаев. Если на перевале что-то дымило, там могли быть раненые и обожженные, и, значит, аптечка не помешает.
Дорога под колеса ложилась ухабистая и беспокойная. Фары то и дело выхватывали из сумрака невнятные кучи, которые Паша объезжал на малом ходу, выкручивая руль, после чего тотчас натыкался на новые преграды. Дважды путь преграждали трещины, появившиеся после землетрясения, и тогда Юра выходил вперед, проверяя края на прочность захваченной крепежной рейкой от контейнера.
– Зачем ты это делаешь? – спросил его Паша. – Трещина совсем маленькая, мы проскочим поверху.
– Я не раз видел, как в невинные с виду трещины обрушивались вездеходы. В темноте трудно судить, насколько крепок грунт. Лучше потерять несколько минут, чем жизнь и машину. Вот здесь, например, возможны осыпи, объезжай по тому краю!
Миновав разрушенный Драконий Зуб, они кое-как вырулили на старую взлетную полосу, почти не затронутую катаклизмом. Передвигаться стало легче, но счастье не продлилось долго – пришла пора сворачивать к перевалу. Опять начались завалы, трещины и крутые подъемы, и скорость замедлилась. Да еще и сумерки вокруг сгущались неправдоподобно быстро.
Громов окончательно покинул удобное кресло и шел впереди, указывая дорогу. Павел хмуро вглядывался вперед, сжимая руль, и только Дмитрий бездельничал – вся задача его заключалась в том, чтобы при резких наклонах не вывалится из кузова и не потерять вещи.
Небо над ними почернело, затянулось бурлящими тучами, в которых что-то периодически вспыхивало. Дима не сомневался, что буря близко.
– Юр, как часто здесь случаются грозы? – прокричал он, не уверенный, что будет услышан.
– Ни одной не зафиксировано! – тем же манером откликнулся Громов.
– Мне тоже не нравятся эти странные облака, – сказал Дмитрий. – Гроза в горах это адский ад.
– Дим, как думаешь, откуда именно валил дым на перевале? – спросил Громов, чуть приостановившись, чтобы поравняться с сидящим в багажнике Ишевичем.
– Мне показалось, горело что-то в районе подъемника и Кровавого водопада.
– Вот и мне по прикидкам так показалось. И чем больше я об этом размышляю, тем сильнее волнуюсь. Душа у меня отчего-то не на месте.
– А мог там разбиться легкомоторный самолет или вертолет? – спросил Долгов.
– Мог, – согласился Ишевич. – Камни не горят, деревьев нет. Значит, техника или служебные домики у канатной дороги.
– Плохо.
– Надо было разделиться и сразу кого-то отправить на перевал. А мы всей кучей толклись в лагере, – вздохнул Юра.
«Он прав», – подумал Ишевич. Он не знал точно, где засели наблюдатели – на перевале или в другой стороне – но дым это всегда скверный признак. Астероид наверняка забрал себе не одну жертву.
*
Молодой и неопытный начальник охранной службы с забавной фамилией Грач Дмитрию нравился. Грач был честный и надежный. Может быть, не столь хитроумный, каким его хотелось видеть, но он учился налету. Грач раскусил Патрисию, уверенно взял след на корабле и с упорством бульдога шел к цели, отделяя главное от неглавного. С ним Ишевич легко бы мог отправиться хоть в разведку, хоть на Марс, и было даже немного совестно использовать Володю вслепую.
К сожалению, Борзина оставили в обойме, поставляя ему дезинформацию, но хитрый начбез начал что-то подозревать и зачем-то предупредил французов. Мучимый противоречивыми сомнениями, Дима накануне отъезда даже послал Грачу анонимную записку с упоминанием станции Надежда. Володя переполошился, поскольку про Надежду не слышал и содержание записки толком не понял, однако наживку заглотил, что было на руку. Таким образом, активность Грача служила для Костюмера громоотводом.
В поездке Дмитрий на первый план не лез, а по ходу дела приглядывался к остальным участникам антарктического круиза. Львиную долю наблюдений поставлял ему, сам того не подозревая, Владимир. На ежевечерних и утренних пятиминутках он делился с ним соображениями, и Ишевич считал, что вполне может на них положиться. Когда-то с подачи Грача Дима стал доверять Юрию Громову, оказавшемуся действительно надежным человеком, а теперь именно Грач выделил из разномастной группы пассажиров самых подозрительных.
Опасения начальника охранной службы по поводу Вики Дима, правда, не разделил (Вика по характеру не походила на засланного казачка), но вот в отношении двух других – Анны Егоровой и Ашора Визарда – прогноз оправдался.
Вечером второго дня плавания, пока вторая смена ужинала в столовой, а Долговы миловались, запершись у себя, Ишевич провел беглый осмотр вещей двух артисток. Старпом оказался понятливым и правильно расставил приоритеты, предоставив универсальный ключ от всех замков и поклявшись держать язык за зубами. Вика, как и предполагалось, не везла с собой ничего подозрительного, а вот Анна отличилась сразу по двум пунктам: боевым стволом с коробкой патронов к нему и склянкой с порошком, похожим на сахарный песок с миндальным запахом.