– Не, Кирюша, мы сами. Ты и так очень многим помог, работал наравне со взрослыми. Теперь самое время отдохнуть.
– Я поговорить с вами хочу, – решился Кирилл. – Это важно.
– Ладно, я чай Ане отнесу, пока не остыл, и вернусь.
Кирилл с тоской смотрел вслед Грачу и вздрогнул, когда Патрисия мягко взяла его за плечи.
– Пойдем со мной, мой хороший.
– Я Володю дождусь!
– Не надо тут стоять, видишь, буран начинается, – Патрисия увлекла его к вертолету. – Ты можешь простудиться.
– Кирюха, мне помощь твоя нужна! – совсем некстати пришел на подмогу француженке Артем Дозморов. – Я с рукой своей не подлезу, а нам скоро понадобятся запасные батарейки к фонарикам. Будь добр, слазай за ними!
Кириллу ничего не оставалось делать, как подчиниться. Пробираясь в потемках по наваленным камням к вертолету, Мухин столкнулся с Доберкуром. Тот помогал своему боссу забраться в высокий проем дверцы, но даже с поддержкой залезть по скользкому вертолетному боку у Дюмона никак не получалось. Он карабкался и соскальзывал, ругался и громко костерил все, что видел, пока Сергей не свесился сверху и не подал французу руку, втянув его в проем, как мешок.
Освободившись, Доберкур придержал мальчика:
– Ты о чем хотел с телохранителем поговорить? – спросил он по-французски, и когда Кирилл сделал вид, что не понимает, добавил: – Не притворяйся, ты все прекрасно понимаешь!
– С чего ты взял, что он понимает? – нахмурилась Патрисия, стоявшая позади. – Не пугай ребенка!
Кирилл оглянулся на нее, а потом обратился к Доберкуру, стараясь, чтобы голос не дрожал:
– Вы что-то сказали мне или мадам?
– Я сказал, что в моем фонаре батарейки сели, так что я первый на очередь, – произнес тот уже по-русски. – Ты же за батарейками?
Кирилл заулыбался (у него затеплилась робкая надежда, что французы на его счет все еще полны сомнений):
– Да, я мигом! – и одним рывком подскочил в темный проем люка. – Артем, куда надо залезть?
Когда Грач вернулся и принялся помогать с переселением (они хотели поскорей убрать откопанные вещи, так как снег зарядил с утроенной силой). Кирилл уже немного остыл и перестал трястись. Опасность никуда не делась, но появилась надежда, что Доберкур его сегодня ночью не прикончит. Мальчик верил, что на последующие провокации он больше не поддастся, а если повезет, то сумеет подслушать еще немного полезной информации.
Товарищи по несчастью размещались в опрокинутом на бок салоне, разворачивая на креслах спальники и разбирая диванные подушки. На диване было особенно хорошо: можно было комфортно спать в углублении между спинкой и сидением, поэтому данное место досталось самым слабым – Кириллу и Патрисии. Кирилл, конечно, протестовал, но Сережа шепнул ему, что остальным крупным мужчинам просто стыдно спать в таком мягком гамаке.
– Ты же не станешь рвать наши шаблоны? – прибавил он с тихой усмешкой. – Прости, но женщины и дети это святое. Сам, когда вырастешь, поймешь.
Грач подсел к Кириллу, когда мальчик уже лежал, упакованный в спальный мешок в углу дивана.
– Я тебя слушаю, парень. Только давай в темпе, а то там Аня одна осталась.
Мальчик оглянулся на занятых своими делами людей. К ним вроде бы не прислушивались, но Патрисия находилась совсем близко и временами подозрительно поглядывала в их сторону.
– Да я уже забыл, – произнес Кирилл, отчаянно краснея.
Грач устало потер лоб.
– Уверен?
– Да. Если вспомню, завтра скажу.
– Ну лады, – Володя встал и тяжелой походкой стал пробираться к выходу, цепляясь за накренившиеся спинки кресел.
Кирилл застегнул молнию на мешке до самого верха и вздохнул. «Как же просто было общаться с Ашором!» – с тоской подумал он.
*
Сергей Давыдов
У Сергея не было времени предаваться размышлениям. Выкинув дурацкие мысли из головы, он работал на износ: оттаскивал камни, налегал на рычаги, чтобы поднять тяжелые вертолетные обломки. Когда им удалось достать командира, который отделался всего лишь сломанной рукой, что в этих обстоятельствах выглядело чудом, Давыдов испытал облегчение. Ему казалось, что в этом имелась немалая толика его заслуги. Быть героем оказалось не так трудно.
Только глубокой ночью, когда буря согнала их с уютного пятачка, укрытого брезентом, и вынудила погасить костер, Сергей, сидя поперек накрененных кресел салона, разрешил себе немножко подумать об Анне. Он считал себя человеком, который не любит обременяться проблемами, но с Анной – а она вдруг стала его личной проблемой – так не получилось. Отчего-то он никак не желал забыть взбалмошную девицу.
«Зачем ей пистолет, что она задумала?» – задавался вопросами Давыдов. Постепенно он пришел к мысли, что Анне был нужен миллионер. Не сокровища пещеры, не секретное задание правительства (ха, о таком вообще не болтают первому встречному!), а именно Павел Долгов и никто больше. Сергей раз за разом воспроизводил в памяти испуг и яростный взгляд, которым сверлила его Егорова, требуя отдать пистолет. Еще на корабле, краем уха, он что-то слышал о покушении на жизнь Долгова. Сложную ситуацию с подосланным убийцей обсуждали Грач и Громов. Сергей тогда не стал подслушивать, прошел мимо, а теперь жалел, что не удосужился выяснить детали. Ведь, если киллером была Аня, он вляпался в историю по самое не балуйся. «На влюбленные парочки меньше обращают внимания», – говорила Аня. Но от кого она пряталась? Понятное дело, от телохранителей Долгова!
Почему-то от этих мыслей у Сережи становилось тяжело на сердце.
Работая на завалах, они оба делали вид, что не замечают друг друга. Словно выпавший пистолет перечеркнул все, что было и могло быть между ними. Сергей к собственному удивлению успел привязаться к шумной и резкой на суждения девчонке. Он привык, что она постоянно крутится рядом, что держит его за руку и прижимается к его плечу. И если Аня вдруг исчезнет, уйдет из его жизни, он останется один. Сергей вдруг испугался, что в трудную минуту никому не будет нужен, не для кого станет рисковать и совершать героические подвиги. А он, к стыду, нуждался в зрителях, в поддержке, в восхищении. У него даже появились фантомные боли, как будто он лишился чего-то важного, но ставшего заметным только после потери.
– О чем призадумался? – спросил его Дозморов. Спросил, наверное, больше для проформы, потому что и сам выглядел осунувшимся и бледным и вряд ли горел желанием выслушивать чьи-то горестные признания.
Но Давыдов неожиданно для себя ответил честно, как есть:
– О судьбе своей задумался, о будущем. Мне недавно нагадали кое-чего. Так, глупость, но фраза больно любопытная была.
– Интересно, – поощрил его Артем. – И что за фраза?
– Дословно не помню уже, – пошел на попятную Сергей, – но смысл сводился к следующему: я на распутье, могу прославить свое имя, а могу кануть в безвестности.
– Ух ты, – Дозморов опустился на соседнее кресло и пристроил сломанную руку на груди, чтобы как можно меньше ее беспокоить. – И что планируешь предпринять?
– Не знаю, – Сергей пожал плечами. – Я думал, что речь о профессии, я же актер. Но теперь вот сижу, соображаю… Моя никчемная жизнь и правда резко подошла к концу. Все теперь у нас не по-детски.
– Может и так, – согласился Артем. – Признаюсь тебе честно, Сережа, сколько я тут работаю, никогда прежде такого не видел. А уж видел я всякое. Сегодня мир будто взбесился.
– Меня тоже смущает странная погода. Не люблю грозу.
– Это шторм, а не просто гроза. Плюс электромагнитные возмущения. Боюсь, что вся компьютерная начинка вертолета полетела.
– Перезагрузить есть откуда: диски запасные или карты памяти?
– А смысл? Электромагнитный удар не разбирает, запасные они или основные, и если он был огромной силы... . Не знаю, сможем ли восстановить питание. Аварийную ламповую рацию забрали ребята, а мы остались, считай, пустые. Если они ее на перевале загубят, даже сигнал бедствия подать будет нечем.
– Давайте займемся этим завтра, – предложил Доберкур, который, оказывается, устроился от них неподалеку и все слышал. – Я немного разбираюсь в этих вещах.