– Я к тому, что трудно подозревать человека, которому симпатизируешь, а Патрисии здесь симпатизируют все мужчины, она умеет очаровывать. Это ее главный козырь. Но вы против нее устоите, потому что ваше сердце занято другой.
– Вы, кажется, тоже не попали под ее очарование… раз говорите такие вещи.
– Да, думал, что я один такой устойчивый, и других союзников мне не найти, – Доберкур вздохнул, несколько минут возился с рацией в тишине, а потом спросил: – Я могу рассчитывать на вашу конфиденциальность?
– Вполне.
– Мне кажется, Патрисия очень опасный человек. Ее ничто не остановит.
– Чего она хочет? – напрягся Сергей.
Доберкур производил впечатление довольно мутного типа и разговор, что он затеял, нравился Давыдову все меньше и меньше, но француз явно что-то знал…
– У нее есть секрет, – Ги оглянулся, словно боялся посторонних ушей. – Ключ, с помощью которого она может пробраться в пещеру, где хранятся древние сокровища.
– Так это правда – про сокровища?!
– Чистая правда. Только тише, не будем привлекать внимания.
– Да, простите. Так откуда у нее ключ?
– Патрисия, пользуясь своим положением, украла эту вещь из запасников музея. Она верит, что Ключ приведет ее к цели, но артефакт на самом деле может не только открывать двери, но и закрывать их, понимаете?
– Нет.
– Она проберется в пещеру и завладеет сокровищами, но ей не нужны свидетели. Ни вы с вашей подругой, ни я с моим боссом. Она хочет быть единственным бенефициаром, она и ее муж. А лишние глаза и уши ей ни к чему
– Да ладно… – Сергей отказывался поверить, но по спине невольно пополз холодок. – Убьет она нас что ли?
– Куда, как вы думаете, пропали люди, жившие на Надежде? Вы же помните, что рассказал Громов про личные вещи и фотографии на стенах. Полярники словно вышли на минутку и не вернулись.
– Вы что-то об этом знаете?
– Только предположения, смешанные с кое-какой информацией. Мне кажется, люди попали в беду. Они потревожили охранные механизмы в древней пещере и исчезли из нашего мира.
– Провалились в параллельный? Сказки!
– Долина Драконьего Зуба была объявлена запретной и предана забвению – это факт. Судя по обстановке, тут случилась трагедия с вероятным смертельным исходом – это тоже факт. И у Патрисии есть ключ, который может повторить трагическое стечение обстоятельств – это вне всяких сомнений.
– Откуда у вас эти сведения?
– Я все же секретарь и умею работать с документами, да и слышал кое-что. Моя должность делает человека незаметным, Патрисия воспринимает меня как продолжение письменного стола или слугу, на которого не обращают внимания. Вы заметили, какая она надменная? И муж ее такой же. Выскочка, потомок тех, кого у вас называли «новыми русскими» с их моралью «мне все позволено». Жак, мой босс, неплохой парень, но уж очень неприспособленный к жизни, он вроде как и слышит, но не вслушивается. Наивный очень.
– Как и наш Паганель, то есть Геннадий Белоконев.
– Значит, вы понимаете. Я не хочу пропасть без следа, как те несчастные строители станции, но миллионер и его супруга именно это и планируют: погубить нас всех.
– Но как они объяснят, что мы пропали?
– Астероид! Они скажут, что мы погибли во время катастрофы. Нас завалило обломками – кто будет искать? В Антарктиде нет ни спасателей, ни должного количества людей, которых можно привлечь к откапыванию давно протухших трупов. Здесь никогда не проводят расследований, а верят на слово выжившим.
– Боже мой! – Сергей покрылся ледяным потом, настолько все выглядело чудовищным и… логичным. – Вы не преувеличиваете?
– Дальнейшее развитие событий скоро покажет, прав ли я в своих подозрениях. Давайте проверим: ставлю на то, что в самое ближайшее время Патрисия или ее муж Павел потребуют, чтобы мы перебрались на станцию Надежда, то есть заняли исходные позиции. Возможно, они мотивируют это тем, что там есть постройки и вещи, а у нас почти все уничтожено. На самом же деле им просто будет нужно поближе подобраться к пещере и артефакту. И нас соответственно поместить под удар.
– По-моему, сейчас самое разумное это дожидаться спасателей. За вашей группой должен прилететь другой вертолет, уже завтра. Проще его дождаться, чем переселяться куда-то.
– Вот и посмотрим, – Доберкур принялся складывать инструменты обратно в ящик. – Возможно, я ошибаюсь.
– Вам удалось починить рацию? – спросил Сергей.
– Нет. Все безнадежно испорчено. Будем уповать, что аварийная радиостанция. Которую забрал Долгов, не разобьется и он сможет связаться с людьми на перевале. Хотя, в силу того, что я сказал, этот сценарий выглядит неправдоподобным.
– А если и на остальной территории творится черте что? – с сомнением спросил Давыдов.
– Тогда о нас вспомнят нескоро. Поэтому я и считаю, что Патрисия не должна использовать Ключ или хотя бы не владеть им в одиночку. С нами еще и ребенок, но это ничего для нее не значит. Они с мужем, не задумываясь, погубят всех.
– Вы предлагаете украсть ключ?
– Можно, конечно, пойти и на радикальные меры, но это только в крайнем случае. Вы, Сергей, кажетесь мне надежным и честным человеком. Я бы скооперировался с вами. Подумайте: вы спасете свою девушку, мальчика и наивного ученого, а я попробую спасти своего бедного босса.
– А как же Юра, Володя и Дима?
Доберкур призадумался:
– Юра, пожалуй, ни при чем. А вот охранники обязательно встанут на сторону Патрисии и Павла. Им доверять нельзя.
– Володя вроде бы нормальный, и он Юрин друг…
– Нам надо к ним хорошенько приглядеться. Пока никому не говорите о том, что я рассказал о ключе и замыслах Патрисии. Обещаете?
– Обещаю. Мне верится с трудом, но вы правы, дело с самого начала дурно пахло.
– Я рад, что в вас не ошибся. Мы обязательно выберемся сами и не дадим свершиться злу. Будем осторожно следить за Патрисией, чтобы узнать, где она держит Ключ.
Сергей помолчал, переваривая новости.
– А как он выглядит? Ключ этот…
– К сожалению, Патрисия мне не доверяет и никогда его не показывала.
– Как в сказке. Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что.
– Ваши русские сказки очень любопытны. Я читал немного. Иван-царевич в них всегда выходил героем-победителем. Вы никогда не мечтали стать героем?
Сергей в который раз вспомнил записку в апельсине. Он хотел изменить свою никчемную жизнь, очень хотел. И тогда Аня взглянет на него иными глазами.
– Я с вами, – сказал он Доберкуру.
Они скрепили свой союз рукопожатием.
35. После бури
Павел Долгов
Павел задыхался в этой темной комнате. Задыхался от запаха гнили и, как ему начало казаться, близкой смерти. Задыхался от вида разбитого и слегка оплывшего лица Симорского и жестоких слов Ашора. Не в состоянии больше терпеть, он выскочил за дверь, как был – в тонком свитере, и с облегчением подставил лицо холодному ветру.
Небо светлело. Солнце уже не походило на луну, но все еще являло собой круглый ровный диск, по которому бежали прозрачные завихрения дыма или мистического черного тумана – это кому как нравится. Сам Паша предпочитал иметь дело с простыми и понятными вещами, но не мог не признать, что атмосфера в долине складывается далекой от обыденности. Заброшенная станция довлела над ним, пугала неизвестностью, и Долгов чувствовал, что даже в его скептически настроенную душу вползает суеверный холодок.
Чтобы избавиться от дурных предчувствий, он огляделся, ища в неустроенном и побитом бурей индустриальном пейзаже признаки нормальной, объяснимой с точки зрения здравого смысла жизни. Однако ржавые и ободранные стены балоков, раскиданные стройматериалы и поваленный на бок квадроцикл не добавляли уверенности в завтрашнем дне. Безобразное запустение прикрывали сугробы, но и они смотрелись печально: ноздреватые, рыхлые, грязные. Блекло-серые снежные потеки украшали склоны гор. Где-то там, в складках обветренного рельефа притаилась пещера – источник их проблем.
– Ноги моей там не будет! – прошептал Павел.