Он и раньше не горел энтузиазмом соваться в ту нору, а теперь и подавно. Самое неприятное, что в истории с хранилищем Паша не проявлял инициативы, а трусливо доверился Патрисии. Даже зная, что жена ему недоговаривает, он не хотел замечать несуразности, все пустил на самотек. Он думал, будто Пат похожа на его мать, и ею движут те же мотивы, но не учел, что второй такой, как мама, нет и не будет. Он просто слепой осел.
Хотя… мама тоже его предала. Павел во всем винил отца, но если бы мама хоть немного больше думала о сыне, хотя бы на минуту представила, каково ему будет без нее, все сложилось бы иначе. Самоубийство это грех, потому что презирает ответственность за тех, кто от нас зависит.
Павел отер мокрый снег с лица. Или не снег?
Он не плакал с тех пор, как услышал, что мама умерла. Льют слезы слабаки и бездельники, а ему было некогда жалеть себя и других. Вот и сейчас срочно требовалось во всем разобраться и найти безопасный выход. У них нет вертолета, нет связи, нет в достаточной мере продуктов и лекарств, и есть лишь слабая надежда, что фокусник все придумал.
Правда, с каждой прожитой минутой крепла уверенность, что Визард прав, но верить ему все равно не хотелось. В который раз за последний месяц Павла раздирали противоречивые чувства. Стыд боролся с гневом, любовь с долгом. По их с Патрисией вине люди застряли в долине, но признавать ошибки и расписываться в собственной некомпетентности было мучительно трудно. Одно дело – искать способ выживания в качестве праведного героя, и совсем другое, когда в чужих глазах ты выглядишь пособником темных сил.
Павла вслух никто не обвинял, но рано или поздно ему придется столкнуться с осуждением. Кто-нибудь обязательно бросит обвинения в лицо, и чью сторону тогда принять? Защищать жену – или примкнуть к противоположному стану? А может, самый верный способ – это возглавить группу, перехватить власть и сразу заткнуть всем рот, чтобы бесконтрольным потоком их с Пат не смыло на самое дно? Сказать, что сейчас не время для разоблачений и протестов. Они все должны выступить как единый сплоченный отряд, а коней на переправе не меняют.
Долгов вдохнул стылый воздух поглубже и спрыгнул с низкого крыльца. Он направлялся за углем- где-то там, возле металлической коробки старой электростанции находился навес...
Юра Громов маячил возле туалета, поджидая свою подругу. На скрип снега он обернулся:
– Паш, погода в Антарктиде коварная.
- Все нормально, я человек закаленный.
- Не переоценивай себя. Хочешь, чтобы Ашор лечил тебя от какой-нибудь пневмонии? Здесь это быстро.
– Да пошел он, этот Ашор! – сказал Долгов. – Весьма подозрительный тип и много на себя берет. Я точно знаю, что впервые он попался на глаза Патрисии на фестивале в Монте-Карло, а теперь вдруг выясняется, что у него медицинское образование, он связан с каким-то полковником и знает о «черном солнце» больше меня. Вот скажи, Юр, разве это может быть совпадением? По всем статьям выходит, что они следили за Пат, за мной, и за моим отцом долгое время. А может, Ашор причастен к убийству? Там документы из сейфа пропали. Кому еще, как не новоявленному Гарри Гудини, вскрывать сейфовые замки?
– Ашор многое знает и многое может. А то, что ты про него говоришь, это фантазии и, я бы сказал похлеще: неприкрытая клевета. Он и Патрисия - вот две наших надежды.
– Я сомневаюсь, что стоит действовать по его указке. Каждый должен знать свое место.
– Многие здесь не доверяют твоей жене, но это не повод заткнуть ей рот и запереть в чулане.
Но Паша его почти не слушал.
– Даже мой собственный телохранитель оказался не тем, за кого себя выдавал, - то ли жаловался, то ли накручивал он сам себя. - А его, между прочим, Вова рекомендовал! Никому верить нельзя!
Юра вздохнул:
- Вова и меня рекомендовал. Мне ты тоже не доверяешь?
- Не знаю. Ты меня поддержишь в случае чего?
– А конкретней? Что ты задумал?
– У нас, если мы хотим выжить, должен быть один вожак, который возьмет на себя всю ответственность. И вожак обязан четко понимать, кто прав и кому верить. За кем пойдут люди, Юр? Посмотри: у нас двое военных, привыкших отдавать приказы, фокусник, который совсем не фокусник и я – как официальный организатор всего этого бедлама. Сюда же стоит прибавить командира вертолета и скрытого, теневого лидера Доберкура - этот тоже своего не упустит. Но мы не можем себе позволить внутреннюю борьбу и не можем насаждать демократию. Вот только кого выбрать? У нас разные цели и мотивы, и может получиться как в басне про лебедя, рака и щуку. Нужен компромисс.
Со скрипом отворилась дверь, и Вика стала осторожно спускаться к стоящим поодаль мужчинам.
– Простите, что вмешиваюсь в разговор, - сказала она, - но если кому-то интересно мое личное мнение, то я здесь больше всего доверяю двум людям: Юре и Ашору.
Павел хмуро уставился на девушку:
– И чем мотивировано ваше доверие?
– Женской интуицией и уверенностью, что они умеют достойно нести бремя ответственности. И вот еще что, – Вика оперлась на руку Громова и смело взглянула Павлу в глаза: – Вы сами неплохой человек, но, судя по тому, что среди ваших друзей оказались предатели, лжецы и извращенцы, вы для вожака совершенно не разбираетесь в людях.
- Ясно, - Паша повернулся к Громову. – А ты что скажешь?
- Извини, но я солидарен с моей невестой: в людях ты разбираешься так себе и слишком часто рубишь с плеча. Речь все-таки не о бизнесе, где нужна хитрость, напор и наглость, а о физическом выживании. Ты, конечно, Паш, экстремал и спортсмен, но этого мало. Нам нужен человек способный удержать ситуацию в коллективе. Сам сказал: у нас слишком много поводов для конфликта.
- Короче, ты за Ашора.
- Для начала, следует спросить самого Ашора, хочет ли он командывать.
- Что-то мне подсказывает, что он откажется, - вставила Вика. – И вообще, я не согласна, чтобы важные решения принимал только один человек.
- К сожалению, к единогласным решениям мы, скорей всего, прийти не сможем, поэтому придется довериться кому-то одному.
- Давай дождемся вечера, когда на станции соберутся все, - предложил Юра. – Пока не выслушаем мнение остальных, не вижу смысла заключать союзы.
*
Павел отправился к электростанции за углем, а Вика потянула Юру за рукав куртки:
- Ты сказал «невеста»? – шепнула она. - Интересно, почему?
- Я так сказал? – притворно удивился Юра. – Ах, прости! Я немного поторопился.
- Это точно.
- Я так много об этом думал, что слова вылетели сами собой. Я давно уже хочу спросить, - он церемонно опустился на одно колено, - дорогая, ты выйдешь за меня замуж?
– Ты шутишь?
- Нет. Я действительно хочу назвать тебя своей женой.
- Тебе не кажется, что это не самое подходящее место, да и время тоже? Все очень неопределенно.
- Вот потому мне бы и хотелось внести хоть немного определенности. Я люблю тебя и не представляю без тебя будущего.
Вике было приятно это слышать и, честно говоря, она ждала, что однажды подобные слова прозвучат, но все равно растерялась и даже слегка впала в панику.
- Ты меня совсем не знаешь, - пробормотала она. - Мы и знакомы-то всего неделю.
- Я в своих чувствах уверен, но если тебе кажется, что я спешу...
- Ты спешишь.
- Когда мы вернемся в Москву, я приглашу тебя в самый лучший ресторан и все сделаю по правилам: свечи, кольцо, цветы, скрипач будет играть нечто романтическое… а сейчас давай считать это репетицией. Так ты пойдешь за меня?
- Ладно, - она нахмурилась, - репетиция так репетиция. Если ты так торопишься, можно сказать, что я тоже об этом думала. Еще вчера, когда мы пришли на станцию, я определилась с тем, чего хочу.
- И? – Громов так и стоял коленопреклоненный с невольно проклюнувшейся тревогой в глазах.
Вика отвернулась, кусая губу, чтобы не выдать себя улыбкой – уж слишком забавный был сейчас у него вид. Она понимала, что таким образом Юра, скорей всего, отвлекает ее от проблем, но шутка вдруг стала слишком серьезной. Он и правда с волнением ждал ее ответа, и Вика не стала его долго мучить:
- Я согласна!
*
Дмитрий Ишевич