Дима открыл шкаф и принялся снимать с полок, бегло просматривая, книги и рукописные журналы. В основном это были сугубо научные записи, протоколы экспериментов, дневники метеорологических наблюдений и журналы связи, где фиксировались радиограммы, полученные и посланные. Он отложил два журнала за январь и февраль 1950 (последний был заполнен наполовину), чтобы изучить позднее, и перешел к столу.
Из-за пыли он не сразу увидел, что посреди пустой столешницы лежала обычная ученическая тетрадка в коленкоровом переплете. Дима взял ее в руки и, отвернув лицо, чтобы не расчихаться, аккуратно стряхнул пыль.
Тетрадь оказалась зеленого цвета с пожелтевшими от старости страницами, исписанными четким красивым почерком. То, что она лежала на самом видном месте, значило очень многое и походило на указатель или записку.
Дима с жадностью открыл тетрадь и углубился в чтение. Это было что-то вроде личного дневника, который вел один из метеорологов. Ишевич не утерпел – заглянул в самый конец и присвистнул.
К сожалению, времени разбираться с дневником почти не осталось, пора было ехать в лагерь, и Дима отнес все найденное в шкаф, положив отдельно от прочих бумаг. Он пообещал себе, что вечером обязательно сюда вернется.
*
Виктория Завадская
Когда Ишевич и Долгов ушли в лагерь (ушли пешком, так как дорогу основательно занесло, и квадроцикл пришлось оставить), Громов взялся руководить обустройством временного убежища. Накануне он уже успел слегка покопаться на складе, и примерно представлял, что где лежит и чего имеется с избытком.
В избытке были бутылки с дистиллированной водой (которую пить нельзя, но Ашор с удовольствием использовал ее для обеззараживания ран), ржавые консервы (их требовалось перебрать на предмет вздутостей), строительные инструменты и всевозможные технические детали, начиная от проводков и заканчивая шестеренками. Ведра и тазы по большей части прохудились и ждали лудильщика. Постельное белье насчитывалось в большом количестве, но слежалось и отсырело. Стирального порошка и спецсредств для уборки, понятное дело, не было, их заменяли мыло и сода.
Окинув мысленным взглядом площадь работ, Юра притащил в кают-компанию таз в водой и усадил на стульчик Вику, попросив перемыть посуду. Пока Ашор там же протапливал чугунную печь, Громов вооружился столярными инструментами и заколотил два разбитых окна, замазав на остальных щели замазкой.
– Ты на ДЭС заглядывал? – спросил Громова Ашор, заправляя две оставшиеся керосиновые лампы. Пришлось вскрыть новую бутыль, так как в старой, раскупоренной, остатки слишком быстро выдохлись, потеряв нужные свойства.
– Еще нет, - Громов, зажав под мышкой молоток, выбирал коробку с гвоздями других размеров. - Обычно полярники оставляют генератор в полном порядке, чтобы его можно было моментально запустить, но тут прошло столько лет… проводку надо будет сначала проверять. На улице провода провисли и перепутались, некоторые участки придется воссоздавать с нуля.
– А ты разбираешься в электрике? – спросила Вика.
– Совсем немного. Я не электрик, но общие вопросы, наверно, решу. Не бойся, током меня не убьет, – Юра улыбнулся и отправился менять доску на прогнившем крыльце.
Вика, немного освоившаяся с глухой болью, отдававшейся в спине при каждом наклоне, взялась развешивать белье на просушку. Оказывается, предусмотрительные полярники еще до нее придумали использовать пространство возле печки для схожих нужд, и сейчас ей оставалось лишь натянуть крепившиеся к стене веревки, зацепив петельками за гвозди в противоположном углу.
Ашор сходил за водой к источнику и принялся за влажную уборку. Он собирался превратить кают-компанию в лазарет для раненых вертолетчиков и потому подходил к гигиене максимально ответственно. Поглядывая на суетящуюся Викторию, Ашор посоветовал ей умерить активность.
– Обезболивающее у нас в дефиците, а впереди полная неизвестность. Не стоит надрываться в первый же день.
– Я понимаю, только кто ж, кроме нас, все это делать будет, – ответила Вика, но все же присела на стул передохнуть. – Как ты думаешь, сколько времени мы тут проведем? Нас вообще будут искать?
Ашор оперся на швабру и взглянул на нее из под упавшей на лоб обгоревшей челки:
– Будут. Но не стану тебе врать: возможно, что и не найдут.
Вика вздохнула и кивнула, давая понять, что ценит горькую правду.
– Мы с Юрой видели странный луч, который бил из горы в небо. Он не говорил?
– Нет.
– Свет от луча был какой-то неправильный, темного оттенка. Фиолетово-красный. Он растекался по облакам, загибаясь вниз на манер зонтика. Словно и не свет вовсе, а … нечто, способное сворачиваться под углом. Никогда прежде такого не встречала. Что он мог означать?
– Если я правильно понимаю происходящее, то так проявило себя устройство, за которым охотится Патрисия. Мы все оказались под своеобразным «колпаком».
Вика помолчала, наблюдая за ним. Фокусник вновь принялся орудовать шваброй. Предлагать ему помощь и указывать, чтобы берег силы, она не стала, просто взяла тряпочку, которой протирала стол и полки в шкафу, и начала оттирать грязь с остальных поверхностей.
- Можно узнать, почему ты сменил профессию врача на профессию иллюзиониста? – спросила она. - Из тебя бы вышел отличный доктор. Я видела, как ты заботился об Игоре, хотя совершенно его не жаловал.
- Мои учителя не считали, что из меня выйдет толк.
– Они ошиблись. Почему ты им поверил?
– Это очень скучная история.
– Не вижу ничего скучного в твоей биографии.
Ашор прервался и снова посмотрел на нее:
– Разве это интересно? Дела давно минувших дней.
– Еще как интересно! Ты такой загадочный. Так что произошло?
- Меня отчислили до того, как я окончил субординатуру. Без права восстановления.
- Господи, за что?
- За поведение, не совместимое с высоким званием врача. Я ударил пациента.
Вика не смогла скрыть изумления:
- Не может быть, ты такой уравновешенный!
- Значит, с тех пор я изменился.
- Уверена, что тот человек заслужил. Он был пьян или под кайфом?
- Это неважно.
- Важно. Ты должен был бороться за себя, привести доказательства.
- Зачем? Я получил урок, который привел меня в итоге к тому, что я имею сейчас. Я ни о чем не жалею.
- Наверное, в покорном принятии жизни есть свой смысл, - сказала Вика спустя несколько секунд тишины, подчеркиваемой стуком молотка на крыльце. – Вместо того, чтобы стать узким специалистом, ты стал универсалом. Мне кажется, нет на свете того, что ты не смог бы сделать. Ты даже при взрыве вертолета уцелел, хотя я не смела в это верить.
– Я не смог тебя найти после катастрофы, – Ашор замер над ведром с грязной тряпкой в руках. – Это перечеркивает все прочее. Если бы не Игорь, от которого никто не ждал самоотверженности, ты погибла бы. Я хотел тебя защитить и не защитил.
– У тебя самого был шок, – Вика подошла к нему. – Я тебя ни в чем не обвиняю.
– Я сам себя обвиняю, – глухо произнес Ашор и бросил тряпку в ведро. – Пойду воду сменю, эта совсем грязная стала.
Он взялся за ручку.
– Подожди, пожалуйста!
– Что? – он замер, не оглядываясь.
- Если так рассуждать, я ведь тоже бросила тебя. Я сказала Юре, что при взрыве никто больше не спасся. И если бы ты не пришел на станцию сам, если бы упал по пути…
Ашор поставил ведро и резко шагнул к ней, обхватывая за плечи:
- Вика…
- Если ты виноват, я тоже виновата.
- Хорошо, - в его глазах родилась улыбка, - мы поступили одинаково и, значит, не нам друг друга судить. Ты это хотела дать мне понять?
- Да. Как ты сам сегодня напомнил, Бог простит. И больше не будем об этом ни говорить, ни думать, идет?
- Идет, - Ашор опустил руки.
– Пока никого нет, хочу задать тебе еще один важный вопрос. Ты прибыл в долину, чтобы не позволить Патрисии добраться до артефакта, верно? Ты хотел, чтобы до него никто не добрался. Скажи, у тебя получилось?