– Это значит, что у него есть тайны, как у всякого нормального мужика. У вас есть тайны?
Доберкур заливисто рассмеялся:
– Если я скажу, что нет, вы откажете мне в статусе «нормального» или в статусе «мужика»?
– Если вы скажете нет, я вам просто не поверю, - Анна оглянулась на кают-компанию, откуда раздался призыв собираться на завтрак. – Идемте, мсье Ги, а то рискуем пропустить самое интересное.
– Всего лишь интересное? Неужели вам ни капли не тревожно от того, насколько паршивое у нас будущее? – Доберкур предложил ей руку.
Аня руку проигнорировала, легко перепрыгнув через раскиданные доски:
– Я не верю Патрисии, что все у нас так плохо. Хоть она и не мужик, но у нее тоже есть тайны. Мсье Ги, вы сами ничего про Патрисию не хотите сообщить?
– Я воздержусь, - ответил Доберкур. – Но послушаю про нее других с большим удовольствием.
- Это правильно, - одобрила Аня, - всегда лучше слушать, чем молоть языком. Я тоже так всегда поступаю.
38 (2) Трудный выбор
(Внимание! Глава содержит множество сносок. Рекомендую читать их отдельно. после главы, поскольку в них сожержится пласт точных научных данных, опирась на которыя я создала свою фантастическую гипотезу)
*
Завтрак был скудным, а совещание ожидалось весьма напряженным, поэтому все торопились поскорей покончить с чаем и бутербродами, чтобы приступить к главному. Сейчас за длинным столом кают-компании разместились все тринадцать вынужденных приключенцев. Даже Ашор, картинно пошатываясь, приковылял из спального барака и скромно занял шаткий рассохшийся стул, противно заскрипевший под его весом.
- Не упадешь в самый ответственный момент? – спросил Ишевич, проверяя на прочность хлипкую спинку, чуть качнув ее рукой.
– Я свое уже отпадал, - ответил Ашор, страдальчески морщась.
Кирилл, появившийся вместе с Ашором, занял местечко между Сергеем Давыдовым и Белоконевым. Мальчик выглядел взбудораженным и все поглядывал в сторону Доберкура, полагая, что делает это незаметно. Доберкур тоже всем своим видом показывал, что не интересуется Мухиным, а всецело поглощен заботой о Жаке. Придерживающаяся старой легенды Аня уселась рядом с Сережей, старательно избегая встречаться глазами с Володей. Вика и Юра устроились во главе, рядом с ними плюхнулся Грач, а справа от него чинно восседали супруги Долговы. Эти двое вели себя сдержанно, но даже слепой бы заметил, что с утра между молодоженами пробежала кошка. О причине размолвки никто точно не знал, но можно было предположить, что Паша пытался откровенно поговорить с женой, убеждая сказать правду.
Короче, атмосфера за столом царила нервная, насквозь пропитанная притворством и недоверием, и итог собрания был непредсказуем. Люди могли как сплотиться под давлением внешней беды, так и разругаться окончательно.
Совещание открыл Громов. Пусть он и считал себя начальником номинальным, но в умении вести переговоры и урезонивать конфликтующие стороны равных ему здесь не было.
– У нас на повестке два важных вопроса, - объявил он, – понять картину происходящего и придумать план действий. Начнём с осмысления. Приглашаю высказаться всех, кто хоть немного владеет фактами. И первых пояснений жду, конечно, от нашего дипломированного физика.
Патрисия кивком поблагодарила его за предоставленное слово.
– Я сначала расскажу, как и отчего все случилось. Только сразу предупреждаю: совсем без научных выкладок мне не обойтись.
– А дурацкие вопросы задавать будет позволено? – мрачно спросил Грач.
– Позволено, – кивнула Пат, – но лучше, если вопросы будут не дурацкими. Итак, я начну?
Дождавшись одобрения, она встала, словно школьница на уроке:
– Чтобы понять принцип функционирования прибора древних, обратимся к многочисленным попыткам создать теорию единого поля или «поля всего», которая увязывала бы абсолютно все известные физические феномены в одну стройную систему. Чаще всего эту теорию соотносят с именем Эйнштейна[1], однако работать над ней начали задолго до него и работают, к слову, до сих пор. Существует пять фундаментальных взаимодействий[2], и чтобы создать теорию единого поля, требуется объединить их и объяснить возникающие связи между совершенно разными, на первый взгляд, элементами. Наша цивилизация очень медленно приближается к пониманию того, как устроен мир, однако обнаружение «черного солнца», доказывает, что в древности люди смогли не только понять, но и использовать свои знания на практике. В нацистской Германии всячески пытались повторить научные достижения великих предков, но в те годы методики были несовершенными. Тем не менее, немецким ученым удалось добиться многого. Например, Томас Калуца создал задолго до Эйнштейна теорию всего, для чего ему пришлось разработать математически точную модель пятимерного пространства[3]. Гравитация в нем оставалась единственной силой, а все прочие поля, в частности, электромагнитное, признавалось частным случаем. Современники долго относились к работам Калуцы как к интеллектуальному упражнению, пока его вычисления не стали применяться при изучении принципов работы «черного солнца».
– А нельзя ли все-таки ближе к делу? – тихо попросил Грач.
– Да, я как раз перехожу к главному. Нам известно, что «черное солнце» работает от гравитации, используя энергию левитонов. При взрыве метеорита, столь неожиданно свалившегося нам на голову, выделилось много тепла, растопившего льды в горах. Водяная взвесь, испаряясь, охладилась наверху и выпала в виде снега, чем немного затормозила бесконтрольный разгон «солнца». О связи между тепловыми процессами и гравитацией упоминал еще русский профессор Козырев. Он, правда, приписал это действие исключительно эффекту сжимающегося эфира, искажающего временные потоки, хотя влияние «эфира» или, как принято говорить на новый лад, «поля гравитационного магнита» гораздо шире[4].
– Простите, – Белоконев, как на уроке, поднял руку. – Я немного читал о Козыреве и его исследованиях. Так, на любительском уровне, без особого понимания физических процессов. Однако мне всегда казалось, что речь там шла о едва уловимых, микроскопичных воздействиях. Если время, то это наносекунды, если притяжение, то тоже что-то весьма маленькое. Получается, «черное солнце» очень чувствительно к малейшим изменениям фоновых излучений?
– Так и есть, это крайне чувствительный прибор, - кивнула Патрисия.
– Тогда как получилось, что оперируя таким маломощным источником, как антигравитационные частицы, «солнце» может выдавать столь разрушительный эффект?
– Атом тоже малая величина, однако вас не смущает, что его расщепление породило атомную бомбу.
– То есть, наше «солнце» это не прибор, как вы его называете, а нечто вроде электростанции, преобразующей один вид энергии в другой?
– Наверно, я употребила не то русское слово, - Пат слегка нахмурилась, - это «engin», машина, агрегат, генератор…
– Проще говоря, что она делает? – спросил Дима.
– Она вырабатывает энергию, излучает ее и строит из нее разные вещи. Например, этот пузырь.
– Иными словами, это совсем не двигатель? – уточнил Павел.
– Да, но может служить прототипом двигателя. «Солнце» это больше, чем один двигатель или турбина. Оно совершенно само по себе, самодостаточно.
– А какого рода энергию оно излучает? – поинтересовался Громов. – Речь же не об электричестве, как понимаю.
– Этот род энергии малоизучен. На древнем Востоке мудрецы говорили об энергии Ци или пране, древние греки называли его эфиром, некоторые наши современники – полем Хиггса, хотя все эти определения не совсем тождественны. Но если не углубляться в детали, то «черное солнце» вырабатывает именно ее – концентрированную прану [5], энергию жизни.
– Ничего себе! – пробормотал Грач и оглянулся на присутствующих, проверяя, верят ли они прозвучавшим словам. Лица у всех были растерянные и по большей части скептические, и только Ашор казался задумчивым.
– Как понимаете, слово «прана» мы предпочитаем не употреблять. Мы называем это полем гравитационного магнита.