– Да собственно… Кирилла могли отравить, как Вику?
Ашор помедлил пару секунд, прежде, чем ответить..
– Нет, это не отравление. Либо простыл и переволновался, либо…
– Что?
– Мне кажется, это индивидуальная реакция на излучение. Дети чувствительны к изменениям окружающей среды. Да и некоторые взрослые тоже.
– Что за излучение, ты про «черное солнце»?
– Про него. Артефакт у нас дефектный, бог знает, что от него ждать…Ты сам как себя чувствуешь? Вялый ты какой-то.
– Со мной все в порядке.
– Голова не болит? Может быть, плохая координация движений, рассеянность и неспособность сконцентрироваться?
– Не издевайся!
– Я серьезно, Сережа. Нам предстоит опасная работа, и недостаток внимательности может обернуться бедой.
– Я внимателен и собран. Чего мы встали? Поехали, надо границы на карту наносить!
– Мы встали, потому что дальше дороги нет.
Сергей поднял голову и увидел впереди мерцающую стенку. Еще вчера ее тут не было. Или была?
– О, я не заметил…
– Дальше пойдем своим ходом. Только прошу тебя больше не отвлекаться. Все проблемы, в том числе и личного характера, мы решим потом, договорились?
Сергей досадливо поджал губы и спрыгнул на землю со своей стороны квадроцикла.
– Договорились! Я пирамидку сложу, чтобы отметить это место.
Ашор вытащил из кармашка карандаш и сложенный вчетверо лист бумаги, на который Доберкур вчера скопировал карту оазиса.
Ги рисовал ее несколько часов, сидя за столом в спальном бараке, и сделал четыре копии в разных масштабах. Дима потом проверил и остался очень доволен: схема долины и перевала получилась просто отличная, без искажений.
– Вам надо было стать художником, – сказал он Доберкуру.
Тот усмехнулся:
– Если я за что-то берусь, то делаю хорошо.
*
…На перевале было ветрено и холодно, гораздо холодней, чем в долине. Если совсем недавно Сергею было жарко, то теперь его охватил озноб. Он застегнулся, натянул пониже шапку, на руки – перчатки, но все равно ему казалось, что лицо заледенело, а стылый антарктический воздух вовсю уже пробирается под одежду, заставляя тело мелко дрожать.
Сергей принялся усиленно таскать камни, выбирая потяжелей, чтобы согреться. Очень быстро руки у него начали трястись от усталости, а перед глазами повисла мутная пелена. Давыдов выпрямился, выравнивая дыхание, и оглядел свое творение.
Пирамида вышла кособокая и больше походила на беспорядочную кучу, чем на метку, способную привлечь внимание. К счастью, Сережа это предвидел и захватил со склада ножницы и старую простыню, намереваясь порезать ее на длинные лоскуты. Обвязав черный камень импровизированной лентой, он соорудил сверху кокетливый бантик и пристроил на кучу сверху. Тряпица хорошо выделялась на общем темном фоне.
– Молодец, – похвалил Ашор.
Сергей потопал ногами, сделал несколько рывков и наклонов, отгоняя слабость, и отправился за фокусником дальше вдоль радужной стены.
– Ты пометь крестиком на карте точки, где мы пирамидки складываем, так легче потом их отыскать, – посоветовал он. – И знаешь, надо их, наверное, делать по три в ряд. Если одна скроется, то останутся две другие.
– Хорошая идея, – кивнул Ашор.
– Слушай, извини, что интересуюсь, но ты правда из медицинской лаборатории какие-то медикаменты спер? – спросил вдруг Давыдов через несколько шагов.
– Доберкур за моей спиной слухи распускает?
– Ну… да, – Сережа немного смутился. – Я, честно говоря, сомневался. Зачем тебе тащить старые банки и прятать на электростанции? Ерунда же выходит. Ги, значит, соврал?
– Не совсем, – Ашор сверился с картой и сделал на ней очередную пометку. – Я на самом деле высыпал в холстяной мешок коробку с мазями и оттащил на ДЭС.
– Смысл?
– Проверить хотел, пойдет Доберкур в моем мешке копаться или не пойдет, – Ашор посмотрел на озадаченного спутника и нахмурился. Он не стал говорить, что спрятал на освободившемся месте в медицинском шкафу. Сначала хотел, но отвлекся на бледный вид молодого актера.
– Постой, ты его нарочно проверял? И мази тебе не нужны?
– А сам как думаешь? Кому я здесь их продавать стану?
– Однако Ги теперь получил повод думать о тебе хуже, чем ты есть. Он же тебя чуть ли не в воровстве и корысти обвиняет! А там и до другого дойдет, более серьезного. Если все неправда, зачем ты его провоцируешь?
– Дело не в мазях, как понимаешь, а в том, чтобы составить верное представление о человеке. Я теперь знаю, на что способен Доберкур и что он обо мне думает, а вот Доберкур сильно ошибается на мой счет, хотя уверен в обратном.
– Ты тоже считаешь, что он действует исключительно в своих интересах и с ним рано или поздно придется столкнуться?
– Ты и сам умный парень, – ответил Ашор, – если есть вещи, которые тебя в человеке настораживают, не отмахивайся от собственной интуиции.
Сергей немного помолчал, а потом сказал:
– Ги настойчиво старается выставить всех в черном свете, а ты не даешь никому характеристик. Ты либо хитрее его, либо честнее.
– Надеюсь, и то, и другое, – коротко рассмеялся Ашор и тут же посерьезнел: – Сережа, ты уверен, что хорошо себя чувствуешь? Может, ты здесь меня подождешь? Я быстро.
– Да все со мной в порядке, пошли уже! – Давыдов ускорился, оставляя Визарда позади, но едва не споткнулся на подвернувшемся под ноги камне.
*
Они методично обходили границы, нанося на бумагу изгибы пузыря. Сначала повороты казались хаотичными, но постепенно на схеме стал высовываться осмысленный порядок.
– Ничего не напоминает? – поинтересовался фокусник, демонстрируя Давыдову карту.
– Две галки? Немного вытянутые знаки овна?
– Помнишь, как выглядел Ключ у Патрисии? Это похоже на один из элементов креста.
– Да ладно!
Сергей вглядывался в схему, стараясь соотнести ее с очертаниями альбигойского креста и выпирающими из него драгоценными камнями. Он боролся с желанием достать кулон и приложить к бумаге. Возможно, потом, на обратном пути, он расскажет о кулоне Ашору. Когда будет в нем уверен... Так трудно кому-то доверять в этом гадюшнике... и вообще сосредоточиться…
– Если я прав, – сказал Ашор, и голос его донесся, как сквозь вату, – следующий карман нас ждет вон за той скалой. Линия защитного купола плавно очерчивает контуры, захватывая те места на кресте, где помещаются крупные камни.
– Словно кто-то рисует Ключ одной линией, не отрывая руки от бумаги, – понял Давыдов. – Но что это нам дает, кроме того, что нам больше не потребуется бродить по периметру? Достаточно посетить контрольные точки и самим нанести контуры.
– Пузырь выглядит столь причудливо при смене программы. Помнишь, что Пат говорила о программах, в него заложенных?
– Вроде бы их несколько… Ты считаешь, это правда?
– Почему бы и нет? Такой универсальный артефакт способен на многое. Возможно, в самом начале поле было однородным, но сейчас оно явно перестраивается, – Ашор постучал карандашом по бумаге и заявил: – Надо нарисовать Ключ. Скорей всего, его центр придется как раз на пещеру, и именно центральный камень на крестовине, самый большой, отвечающий за портал, поворачивается вокруг своей оси…
– Да? – удивился Сергей. – Этот момент я, видимо, пропустил.
– Видимо, – не стал его разубеждать фокусник. – Если предположить, что место имеет значение, то все сходится! Проход, ведущий на свободу, действительно открывается в пещере, как писал в дневнике метеоролог.
– Я, кажется, слегка торможу...
Ашор внимательно взглянул на него:
– Поворачивающийся камень это как дверь, понимаешь? «Солнце» изменяет конфигурацию поля, когда в работу вступает другая программа. Например, открывается проход наружу. По правилам, это происходит практически мгновенно, но тут оно замедленно на все реагирует… процесс растянулся.
– То есть, портал уже открыт или вот-вот откроется? Мы можем туда войти!
– Не успеем. Но надеюсь, поле мерцает. Программы чередуются с некоторой закономерностью, и ее можно вычислить.