Сергей мотнул головой. Иллюзионист говорил важные вещи, но уж больно путанные. Он никак не мог толком сосредоточиться.
– Постой! Портал то открывается, то закрывается?
– Да. А пузырь сначала уменьшается, а потом опять растет и меняет при этом форму. Артефакту не хватает энергии, он сильно поврежден и не способен полноценно реализовывать сразу несколько программ, поэтому Пат и не понимает, что происходит. Пузырь пульсирует и мешает сам себе. Давай проверим, насколько я прав.
Ашор отметил на бумаге несколько точек и соединил их пунктирной линией. Получилось точное изображение кулона Патрисии, пунктир абсолютно верно воспроизвел золотой орнамент, бегущий вокруг камней. Сергей поразился: сам он долго и тщательно разглядывал переданный ему кулон, но не сумел бы так лихо его нарисовать без малейшей ошибки.
– Ты же видел Ключ мельком!
– У меня хорошая зрительная память, – Ашор сунул карандаш в нагрудный кармашек. – Идем, если за теми скалами обнаружится изгиб радужного поля, значит, я не ошибся.
Предположения иллюзиониста подтвердились, но Визард не выглядел счастливым.
– Не хочешь идти в пещеру? – догадался Давыдов.
– Придется, – вздохнул Ашор. – Для очистки совести еще один изгиб проверю. Совпадет с прогнозом – будем возвращаться. А когда добавится информация от Димы, можно будет уже с большей уверенностью рассуждать о конфигурации поля и чередовании программ. Подожди меня тут!
Пока фокусник ходил осматриваться за следующим поворотом, Сергей соорудил очередную пирамидку с бантиком. Особого смысла он в ней теперь не видел, скорей всего так далеко они приезжать с проверками не будут, поэтому сильно не старался.
Быстренько закончив, он вытащил кулон и проверил, вращается ли центральный камень. Как ни удивительно, тот действительно шатался в своей ложбинке. Кстати, точно так же вели себя и четыре других камешка – близнецы-братья центрального, только поменьше, но тоже синие (возможно, сапфиры – Давыдов в них не разбирался) и грубо обработанные.
– А не указывают ли они на места, где можно пробурить дыру? – задумчиво пробормотал себе под нос Давыдов. – Почему проход должен быть один?
Он огляделся в поисках Ашора. Тот все не возвращался, и Сергей решился на маленький эксперимент. Один из сапфиров, похоже, соответствовал их теперешнему местоположению, так отчего бы ни попробовать? Он просто поднесет кулон поближе к радужной стенке. Вдруг повезет и пузырь разойдется? Тогда и рацию можно будет забрать, да и вообще...
Осторожно, бочком Давыдов приблизился к самой границе. Кожу на лице стало легонько покалывать или это только почудилось ему от волнения?
Утерев вновь покрывшийся испариной лоб рукавом, Сергей вытянул руку с кулоном прямо перед собой. Ничего не случилось.
Разочарование было слишком сильным. Он что-то делает не так? Кулон действительно фальшивый? Надо поднести ближе?
Сережа сделал еще один неуверенный шаг, покачал кулоном на цепочке, потом пошевелил пальцем неустойчивый камень. От стены к украшению потянулись искристые щупальца.
– Ну вот, кажется, получается! – возликовал он.
Из-за скалы показался Ашор.
– Назад! – закричал он Сергею. – Отойди назад!!!
– Эй, успокойся, – Давыдов обернулся, – здесь тоже можно сделать проход!
Радужная стена колыхнулась и метнулась к зазевавшемуся человеку, обволакивая его.
Ашор в спринтерском рывке бросился вперед, понимая уже, что не успевает…
45. Новости хорошие, плохие и отвратительные
Виктория Завадская
Когда Ашор утром осматривал заболевшего мальчика, Вика успокаивала Сергея, который нервно топтался рядом.
– Не переживай ты так, все будет нормально. У него крепкий организм, и Ашор отлично разбирается в медицине. А еще у нас весьма оснащенная аптечка.
– Он вчера без шапки бегал, – вспомнил Давыдов, – я ему говорил, чтобы шапку надел, а он не слушал.
– Ты не виноват. И, если честно, вчера было довольно тепло.
Пришла Аня, принесла две чашки – одну с теплым чаем, другую для полоскания, как просил Ашор. Иллюзионист поблагодарил ее и обратился к Кириллу:
– Вспомни хорошенько, ты ничем серьезным раньше не болел? Аллергии. Проблемы с желудком.
Кирилл помотал головой. Он был вялым, но на вопросы отвечал четко и обдуманно.
– Нет, я даже простужаюсь редко.
– Хорошо, – Ашор поднялся.
– Ну, как? – кинулся к нему Сережа.
– Это может быть вирусная инфекция, которую он подцепил еще на корабле. У него слегка красноватое горло, но в легких чисто. Я дам ему комплексный противовирусный препарат, который есть в аптечке, и активированный уголь. Если динамики не будет, подумаем о новой стратегии, но мне кажется, должно подействовать.
– А температура?
– Она снижается. Вика, я напишу тебе рекомендации, что делать, пока меня не будет. Так, на всякий случай. Главное, пусть он сегодня побольше отдыхает.
Кирилла заставили прополоскать горло, проглотить таблетки и выпить чашку сладкого чая, после чего укутали в одеяло и предложили поспать.
– Ты посиди с ним, посторожи, – попросил Вику Сергей. – Мы не можем остаться, у нас дело важное.
– Иди, разведчик, – Завадская шутливо подтолкнула Давыдова к выходу, – без тебя разберемся.
Сергей с Ашором уехали, Геннадий уселся в кают-компании над солидной стопкой журналов из лаборатории, Аня замочила крупу для каши и тоже куда-то исчезла. Вика же попрощалась с Юрой (они с Володей и Пашей уже в полной экипировке собирали инструмент на складе) и пошла снимать выстиранное вчера белье. Одежда была холодной и все еще влажной, но Вика сочла, что быстрей будет просушить ее возле печки.
Когда она вернулась в спальный барак, Кирилл мирно посапывал. Девушка поправила на нем одеяло и вышла, чтобы ненароком не разбудить. Она помнила слова своей матери, что сон – лучшее лекарство. Жак, перебиравший за столом сухофрукты, отбраковывая заплесневелые, пообещал ей не шуметь и, если что, позвать ее.
*
До середины дня время на станции текло медленно. Все мирно занимались своими делами, пока хрупкий покой не нарушила Анна. Она вихрем влетела в кают-компанию и, не снимая куртки, вывалила на стол пачку пожелтевших фотографий.
– Вот! – возвестила она с триумфом. – Это доказательство, что полярники с Надежды в феврале пятидесятого благополучно спаслись!
– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался Белоконев, подвигаясь вместе со стулом. – Где вы это нашли?
– В фотолаборатории. Это небольшая конура рядом с радиорубкой. Чтобы добыть фотки, пришлось взломать несколько запертых ящиков и перебрать груду мусора.
Аня скинула куртку прямо на пол, не удосуживаясь дойти до вешалки, и рухнула на ближайший скрипучий стул.
– Вот это мой дедушка! – она вытянула из пачки один из снимков. – И вот здесь тоже он. Дед умер три года назад в Москве. Все думали, он был в Антарктиде один раз, в 1955 году, в составе первой экспедиции, но на этих фотографиях его лицо мелькает очень часто, и значит, он ездил сюда дважды. А точно такой снимок, как этот, висел у него в рамочке над письменным столом. Прямо один в один, я отлично его помню. У него в кабинете было как в музее.
Вика и Геннадий склонились над раскиданными снимками. Аня светилась от возбуждения.
– Никакой ошибки? – спросила Завадская. – Это точно твой дед?
– Ты чего, подруга! Я собственного дедушку что ли не узнаю? Но это еще не все, – Егорова непочтительно отняла у Геннадия фотографию, за которую тот схватился, и выложила в центре стола: – Вот это сделано в пещере. Причем, не у входа, а внутри. Видите эти гигантские ворота? Я полагаю, они ведут в Хранилище.
– На них какие-то значки, символы, – Белоконев попытался вновь завладеть интересным снимком, но Аня не дала.
Она ткнула указательным пальцем в какую-то штуку, стоявшую на полу у ног трех мужчин:
– А вот это Ключ! Советский аналог того, что имеется у Патрисии.
– Аналог?! – воскликнули Гена и Вика хором и так дружно прильнули к снимку, что стукнулись лбами.