Крепления выворачивались из стены с противным скрежетом, казавшаяся незыблемой и надежной стена, не выдерживая давления, крошилась, камни выпадали из нее сначала по одному, потом летели потоком. Это был сущий кошмар. Однако Патрисия не имела права задерживаться, их план был рассчитан по минутам, и когда лампы в туннеле мигнули, она аккуратно положила мини-прожектор на землю и отступила в тень.
Отрегулировав яркость фонарика на каске, она пошла дальше, ориентируясь на тусклый блеск проржавевших рельсов. Идти ей предстояло приблизительно километр. Доберкур, наблюдавший за ними, никак себя не проявил, но Пат иногда слышала искаженный расстоянием шелест его шагов, долетавший к ней из темноты туннеля.
Дорога, уводя от провала, все больше изгибалась, сужалась, круто карабкалась вверх, однако стало суше, лед исчез, и Патрисия ускорилась. Голоса Грача и ее супруга затихли, и ее окружила давящая тишина, но вскоре Громов дал свет, и стало чуть веселей. Правда, в рабочем состоянии осталась дай бог половина ламп, несколько из них, помигав, отключились, и туннель превратился в чередование светлых участков и непроглядных чернильный клякс.
Чем дальше уходила Патрисия, тем реже светили лампы и все больше битого стекла хрустело под подошвами. Она даже решила, что Ги нарочно разбивает их по ходу следования, чтобы доставить ей хлопот. Или таким примитивным способом вымещает на плафонах свою ярость. Если последнее, то потерявший хладнокровие Доберкур становился непредсказуем.
Когда из-за очередного поворота показалось свечение совершенно иного оттенка – призрачно-голубоватого, Патрисия замедлила шаг. Непонятное гудение на грани восприятия и холодные отблески, ложащиеся на стену, говорили о том, что цель близка.
Завернув за угол, Пат буквально наткнулась на подземный поезд, состоявший из двух открытых вагончиков и мотодрезины. Ги был здесь: на пыльном полу дрезины отчетливо виднелся свежий след мужского ботинка. Она обогнула состав и вышла из туннеля в огромный подземный зал.
Потолок был высок и совершенно терялся в льющихся сверху синеватых лучах. Они падали непрозрачными широкими полосами из далеких естественных отверстий, через которые в пещеру проникал воздух и свет.
Пространство зала когда-то очень давно расчищали, но за десятки тысяч лет все опять обильно украсилось сталактитами, сталагмитами и сталагматами, напоминающими изящные колонны. Повсеместно были заметны рукотворные следы воздействия, рисунки или узоры, но краски облезли, а некогда четкие линии оплыли. Дальняя стена явно была выложена большими каменными блоками, а по ее центру располагалась арка. Из-за особенности освещения казалось, что ее заполнила тьма.
Однако Патрисия смело пошла к арке. Ее размеры впечатляли, как и искусная резьба, украшающая колонны и створки ворот. Советские исследователи были тут частыми гостями. Возле арки сохранились остатки строительных лесов, увешанные гроздьями электрических ламп, которые сейчас, однако, не горели. Небольшую часть орнамента очистили от потеков и наслоений, но рисунки требовали серьезной реставрации.
С благоговейным трепетом, обычно ей не свойственным, Патрисия оглядывалась, забыв на минуту, зачем шла и что ей предстоит – так величественно и грозно выглядел вход в древнее Хранилище. Несмотря на упадок, масштаб шокировал и подавлял. Металлические поломанные лестницы и недавние настилы археологов смотрелись ничтожными в сравнении с циклопическим размахом древних людей.
Одна створка ворот была приоткрыта ровно настолько, чтобы прошел человек. Из щели тянуло теплым воздухом и странным запахом, происхождение которого было трудно установить. Гул в этом месте усилился и давил на виски, его источник располагался именно там, в соседнем помещении.
Патрисия отстегнула каску, рассыпая белокурые локоны по плечам. «Ну что, Ги, готовься отвечать за все, что ты успел натворить», - подумала она, желая себя подбодрить.
Казавшиеся тяжелыми двери удивительно легко повернулись вокруг центральной оси, вставая параллельно друг другу. Взору открылся еще один просторный зал. В его центре, на возвышении, к которому вели широкие ступени, находился небольшой прямоугольный постамент со знакомым раздвоенным крестом посередине. Постамент, издали напоминающий большой сундук, был ярко освещен, а над ним, испуская лилово-красные лучи, парило прямо в воздухе пирамидальное «черное солнце»…
– Впечатляет, правда? – раздался сзади голос Доберкура. – Такое стоит увидеть прежде, чем умереть.
Пат обернулась.
Доберкур стоял прямо за спиной. Криво ей улыбнувшись, он вдруг резко рванул за ручку ее рюкзака, одновременно толкая в спину чем-то твердым, и Патрисия, охнув, по инерции сделала несколько шагов вперед. Ги, завладев ее поклажей, небрежно уронил рюкзак и навел на нее пистолет.
– Раздевайся!
– Что?
– Раздевайся, я сказал! Ты ведь припрятала Ключ на себе. Я знаю, ты ни за что с ним не расстанешься! Серьга в радиорубке снова оказалась фальшивкой.
– Постой! – Пат выставила перед собой руки. – Я пришла договориться!
– Знаю, зачем ты пришла. Раздевайся, дрянь! Я сам обыщу тебя, не пропустив ни одного укромного местечка.
– Ги, у меня нет Ключа, готова поклясться, чем угодно! То, что ты нашел в радиорубке…
– Замолчи! – лицо Доберкура перекосило. – Я ведь могу с тобой и по-плохому!
– Ги, честное слово…
Он выстрелил.
Пат почувствовала невыносимо-жгучую боль в плече и вскрикнула, зажимая рукой адски пульсирующую рану.
– Это тебе за то, что посмела идти против меня! – крикнул Доберкур. – А будешь со мной спорить, получишь еще! Раздевайся!
51 (2). Тайна пещеры. Антарктида. (продолжение)
Ашор Визард
Юра обратил внимание, что Ашор постоянно смотрит на часы, и предложил:
– Если волнуешься, иди. Я доделаю и нагоню вас.
– В принципе, работы осталось немного, генератор и правда отлично сохранился, – иллюзионист залил масло в картер двигателя внутреннего сгорания и завинтил пробку.
– Вот я и говорю: бери эту бандуру и ступай. Аня там уже, наверное, вовсю на канате готовится кувыркаться. Боюсь представить, что с Вовкой будет. Он подлянки, что мы за его спиной устроили, не простит.
– Простит, – сказал Ашор, – при условии, что Аня справится, а Пат не сгорит заживо. Победителей не судят.
– Сегодня утром, на свежую голову, если ее можно назвать «свежей», я уже пожалел, что подписался, – вздохнул Громов, – слишком опасно. И перед Вовкой стыдно.
– Нам терять больше нечего, к завтрашнему дню мы ослабеем настолько, что ни на что не будем годны, – Ашор потянулся к канистре с топливом и вновь кинул взгляд на часы. – Надеюсь, с освещением все получится, хотя проводку мы толком не смотрели.
Из зева пещеры до них долетел какой-то странный шум: то ли вздох, то ли шепот – расстояние и эхо сильно искажали звуки.
– Началось, – Юра покосился в темноту. – Теперь тебе точно пора. Хоть бы драки с Доберкуром удалось избежать.
– Выстрелов пока не слышно.
– Не разобрать толком.
– Выстрелы ни с чем не спутаешь, – Ашор включил зажигание и резко потянул спусковую ручку. Мотор чихнул и завелся. Юра, обрадовавшись, поспешил открыть воздушную заслонку.
– Есть напряжение! – Ашор включил генератор, щелкнул тумблером, и пещера озарилась электрическим светом ламп.
– Отлично!
Ашор выключил свет и, сняв с запястья часы, отдал Громову:
– Включишь через пятнадцать минут. К этому времени я уже перейду мост, и меня никто не успеет засечь.
– Давай уже, каскадер, а то я сам больше тебя нервничаю.
Ашор натянул свитер и куртку, взял мешок с механическим Ключом и продел руки в тонкие лямки.