-Так, это мы даже не рассматриваем! – оборвал иллюзиониста Громов.
- На самом деле, это важный пункт, - возразил Ашор. – Возле оазиса нас ждут, мы это знаем. И среди встречающих могут быть не только спасатели.
- А кто еще? – растерянно охнул Белоконев.
- Французские приспешники и люди Ишевича, - ответил вместо Ашора Грач. – Надо внимательно смотреть, кого звать на помощь, а то пуля в голову обеспечена.
- С людьми Ишевича я договорюсь, - не очень уверенно предположил Долгов. – Им же нужен наш артефакт. Я объясню, почему его нельзя трогать.
- Так они тебе и поверили, - иронично обронил Громов. – Этот вопрос нуждается в отдельном обсуждении. Так сказать, второй пункт повестки дня.
- Надо условиться еще, что рассказывать станем, - вставил Белоконев. – Раз такие дела, допросов не избежать.
- Верно, - Грач кивнул. – Аню не выдаем, смерть Доберкура возьму на себя, подам как самооборону.
- Ясное дело, женщин не втягиваем, - кивнул Павел. – Но тут все обмозговать нужно, чтобы версия была стройной, и никто не запутался, кому и что говорить. Вика, Пат и Аня тоже должны получить инструкции.
- Кирилла придется подготовить, - добавил Геннадий.
- Тогда ставим точку в первом пункте нашей повестки и переходим ко второму. Итак, за сборы и стоянку отвечаю я, как завхоз, - сказал Громов, – а разведка, маршрут и безопасность ложится на плечи Володи. Ты согласен?
- Куда нам деваться с подводной лодки.
*
Грач стоял невдалеке от ангаров и бездумно смотрел на вечереющее небо и долину, погруженную в приятную глазу тень. Было жарко и душно. Пахло горячим железом – ангары за солнечный день раскалились и теперь потихоньку остывали, отдавая тепло. Наверху работал генератор, заряжающий аккумуляторы переносных фонарей и единственной уцелевшей походной печки. Его мерный клекот беспрепятственно разносился по станции, но не раздражал, а наоборот, вселял уверенность, что человеческий разум одержит верх над обстоятельствами и обязательно найдет выход.
Грач снял свитер и повязал вокруг талии.
– Володя?
Робкий голос Анны не явился сюрпризом, он слышал ее легкие шаги по размякшей земле. После купания в пране, несмотря на явную передозировку, он вернулся в привычную форму.
Грач повернулся. Егорова стояла перед ним в клетчатой рубашке с закатанными рукавами, очень смахивающей на мужскую, и являла собой такой милый, мирный, беззащитный образ, что у него перехватило горло. Сегодня он мог ее потерять.
Он может потерять ее в любой момент, и все закончится, не начавшись. Этого нельзя было допустить!
Анна шагнула ближе:
– Я не нахожу себе места.
– Это не удивляет, ты столько пережила, – Грач протянул руку: - Иди ко мне.
Ее ладошка была нежной и маленькой, целиком утонувшей в его. И пальцы чуть подрагивали – Аня и правда сильно волновалась.
– Ты улыбаешься, – шепнула она. – Тебе идет улыбка
Он с нежностью смотрел на свое маленькое взъерошенное счастье, которое он совершенно не ждал найти на этом холодном континенте. Не ждал и не готовился.
Анна прижалась к нему – робко и неуклюже, запрокинула лицо, светящееся ожиданием. Он хотел ее целовать, ласкать, обладать ею, но не двигался, боясь спугнуть момент.
Тонкие брови, длинные черные ресницы, пухлая нижняя губа, от которой по его телу прокатываются горячие волны. Маленькое розовое ушко, не менее желанное. На лбу, где у нее была ссадина, осталось небольшое темное пятнышко… Все-таки странные дела творятся тут, на краю света.
– Не болит? – он нежно коснулся ее лба.
- Нет. Забыла давно.
Анна еще что-то сказала, но Володя прослушал, занятый тем, что снова думал о ее губах. Они мягко ему улыбались, двигались, притягивая взгляд. Грач чувствовал, что реагирует на близость ее тела, на звук ее голоса, на яркий блеск ее глаз. Он терялся, окруженный со всех сторон ее аурой, и желал всем своим существом погрузиться в то, что видел – чисто физически, не только умозрительно. Он жаждал слиться с ней, познать ее и забыться в ней по-настоящему.
Но где тут забудешься и сольешься? Ржавые машины, грязь и хлам, куда ни посмотри. И нет гарантии, что их уединение не прервут.
Мотнув головой, Грач вынырнул из соблазна и попытался сосредоточиться на чем-то еще, но Анна помешала высоконравственным помыслам. Она приподнялась на носочки, повисла на его плечах и поцеловала.
Послав к черту самообладание, Владимир схватил ее в охапку. Анна стала ему отвечать, и на ближайшие несколько минут он выпал в благословенную нирвану.
- Если ты считаешь, что я должен остановиться, скажи это сейчас, - попросил он, задыхаясь и мучаясь от собственного благородства.
– Я не хочу, чтобы ты останавливался.
Володя вновь приник к ее губам, а потом резко отстранился и предложил:
- Пойдем на метеостанцию. Вряд ли туда сейчас кто-то пожалует.
Он раздевал ее в каком-то угаре. Анна тоже пыталась помочь, но лишь бестолково дергала его ремень на брюках. Грач отвел ее руки и расстегнул пряжку сам.
Отрываясь, лишь чтобы перевести дыхание и освободиться от мешающих остатков одежды, они сливались в бурных объятиях. Временами помутнение спадало, и Грач пытливо вглядывался в лицо Егоровой, проверяя, что действует правильно, и она не против. Анна не возражала и ничего не требовала – подчинялась его желаниям, встречала его жадные руки с радостью, изгибаясь и постанывая. Грач наслаждался ее жарким дыханием, видом распухших от поцелуев губ и жаждал одного: обладать.
Он все же сообразил постелить на полу пыльный чехол и поверху растянуть собственный свитер. Аня понятливо опустилась на жесткое ложе, и он встал перед ней на колени, любуясь и восхищаясь.
- Я люблю тебя, - хрипло произнес он.
- И я люблю тебя, - ответила она.
Ее слова, ее радостный взгляд придали ему уверенности, и он окончательно избавился от рефлексий.
Она успела в последний момент:
- Вова, я должна, наверно, сказать… ты будешь первым.
Поскольку она с силой уперлась ему руками в грудь, Грач поневоле прервался и приподнялся, ничего толком не понимая.
- Аня?
- Я никогда раньше не была с мужчиной, - она так забавно покраснела, что Грач снова едва не отвлекся от содержания фразы.
- А как же… - он тряхнул головой, не в силах поверить, но удержался, не ляпнул про Сережу. Он сам видел, как рано утром они выходили из одной каюты на ледоколе – недвусмысленное поведение.
Анна обняла его, принуждая опуститься, и в ее глазах появилось виноватое и просящее выражение:
- Ты же знаешь, что делать?
- Да, - он сглотнул и рассмеялся. – Прости меня, идиота!
- За что?
- За все. В тебе столько сюрпризов.
- Со мной не соскучишься, - подтвердила Аня.
А Грачу стало вдруг так хорошо и спокойно, как не было никогда в жизни. Он нашел опять ее губы и поцеловал - нежно и властно. А потом еще раз невесомо и испытывающе. А потом она страстно обхватила его, и третий поцелуй получился обжигающим. Он углубил его, превратил в волнующее свершение. Неумелые движения Анны его больше не настораживали и не разочаровали, наоборот, заставляли преисполниться нежности. Она - его и только его девочка.
- Я обрел тебя, мое маленькое чудо, - шептал он в это умопомрачительное розовое ушко, чередуя признания в любви с прямыми доказательствами собственных чувств. – Я долго тебя ждал и никуда больше не отпущу.
Теперь Грач точно знал, что будущее обязательно наступит и будет для них с Аней безоблачным, как небо над антарктическим оазисом, соединившим их навсегда. Она – его продолжение, его половинка, его волшебная награда за все предыдущие неудачи. Она не предаст его, а он никогда не предаст ее.
55 (1). Путь к свободе. Подземный ход.
Павел Долгов
После того, как Паша увидел свою жену, обнимающую Ашора, жизнь для него потеряла смысл.
Вчера ночью его разбудил какой-то шум и скрип кровати. Паша долго лежал, стараясь вернуть ускользающий сон, но потом, повернувшись и случайно бросив взгляд в окно… Вспоминать открывшуюся картину было больно.