Любовники вернулись в дом по очереди, делая все, чтобы не разбудить остальных. Паша же словно закаменел на своем ложе.
После того, как обнаружилось, что Пат сговорилась с Юрой, Аней и Ашором, у него мелькнула мысль, что, возможно, дело заключалось в ином. Ну, правда, какие шуры-муры могут быть накануне смертельного противостояния? Но тот поцелуй… И то, как Ашор рисковал ради Патрисии жизнью… Он явно пал жертвой ее коварства, иначе зачем ему это? Эти двое спелись, постоянно обменивались репликами и понимающими взглядами, звучали на одной волне. Как слажено они помогали раненому Грачу, как тихо переговаривались, совещаясь над артефактом! Их многое связывало, даже слепому это было очевидно.
Павел терпел долго, прокручивал в голове разные варианты, сдерживался, пытаясь общаться со всеми ровно, не показывая, как сильно страдает. Древний артефакт залечил физические раны, но над душевными оказался не властен – разве что все время отныне придется проводить в пьяной эйфории от переизбытка энергии. Сейчас Павел наконец-то понял собственную мать, что именно та чувствовала, узнавая об очередной измене отца, и почему любовь сына не могла ей ничего компенсировать.
Однако уход от реальности, самоубийство или вечное пребывание в желчной депрессии не являлись выходом, Паша сознавал это и потому отважился на последнюю попытку склеить разлетающийся на осколки мир. Он запланировал откровенный разговор на утро.
Последняя ночь на станции Надежда прошла внешне очень спокойно. Юра дал всем выспаться и отдохнуть. Что ждало их в Хранилище, никто не знал, как и то, сколько времени им доведется блуждать под землей в поисках выхода (судя по вертолетной карте, горный массив в этом месте был богат на подземные и подледные полости и пещеры). Консервировать станцию не стали: Ашор предупредил, что, скорей всего, от Долины Драконьего Зуба ничего не останется, поэтому Громов просто составил список необходимых вещей, которые равномерно распределили по всем участникам.
Пока Юра и Вова проверяли укладку рюкзаков и выверяли нагрузку, Паша отозвал Ашора в сторону.
- Что у тебя с моей женой? - без обиняков спросил он.
- Договор, - так же прямо ответил иллюзионист. – Ты же не станешь спорить, что живой ее из Антарктиды не выпустят. Кстати, и ты в большой опасности, поскольку что-то кому-то опрометчиво пообещал. А обороняться сразу на двух фронтах всегда затруднительно.
- И что? Твоя-то роль какова?
- Есть у меня эфемерная возможность. Не бог весть что, но лучше, чем прямое противостояние с владельцами транснациональной корпорации. Я предложил Патрисии и ее семье надежное укрытие в обмен на сотрудничество. Она отказывается от попыток завладеть антарктическим «черным солнцем» и получает мирную долгую жизнь под охраной проверенных людей. Пат вроде как дала согласие.
- О какой семье речь?
- Ты ее семья, насколько я знаю, - Ашор скупо улыбнулся, - пока развод не подтвердил обратное. Но, может, до этого и не дойдет?
Павел был и смущен, и раздосадован.
- Если все так, то почему ты постоянно шушукаешься с ней, а со мной и пары слов не связал?
- Прости, но ты с Пат в ссоре, насколько я заметил, и не решаешь за нее, а чтобы справиться с «солнцем», мне была нужна именно она, ее знания и возможности. Ничего личного, поверь. Все личное откладывается до момента, когда нам перестанет угрожать непосредственная опасность.
- Излагаешь ты гладко…
- Слушай, обсуди это с Пат, - посоветовал Ашор, - а мне сейчас недосуг. Я вообще не желаю выступать медиатором при решении ваших семейных проблем.
Чтобы завести разговор с Патрисией, Павлу потребовалось гораздо больше времени, выдержки и смелости. Он следил за ней издали, смотрел, как она помогает Кириллу влезть в «беседку» перед тем, как тот должен был карабкаться по ненадежной лестнице. Пат держалась с мальчиком приветливо, и тот, кажется, вполне ей доверял. Да черт возьми, почти у всех с его женой были нормальные отношения, кроме него! Может, с ним что-то не так? Он во всем виноват? Доберкур настроил Патрисию против него, но теперь Доберкура нет – не пора ли все взять в собственные руки и заставить жену пересмотреть взгляды?
Павлу даже показалось, что Патрисия тоже поглядывает в его сторону, причем, без враждебности, поощрительно. Уж не мучается ли и она той же проблемой? Он решил быть умнее и сделать первый шаг.
Однако заговорил с ней Павел только наверху, когда откладывать было уже невозможно: Пат и Ашор шли в Хранилище в отрыве от основной группы, которая из-за необученных и неуклюжих «туристов» могла ползти по туннелю исключительно со скоростью черепахи.
- Будь осторожна, - произнес Павел, приблизившись к жене. – Ашор убеждал, что все пройдет гладко. Но я все равно думаю, что это опасно.
- Это разве имеет для тебя значение? – спросила Пат.
- Да, имеет. Я предлагал тебе помощь с самого начала. Почему Ашор, а не я? Чем он лучше?
- Мы с ним не тратим драгоценное время на выяснение отношений.
Павел предпочел понять ее по-своему:
- Хочешь сказать, что вы заняты совместным делом, и это просто работа?
- Да, нас объединяет общее дело.
- А нас с тобой что-нибудь объединяет?
Патрисия призадумалась на секунду.
- Ты хочешь, чтобы объединяло?
- Хочу, - признался он. – Уверен, между нами остается множество точек соприкосновения. Я хочу начать с чистого листа!
- Может быть, я соглашусь, - она отвернулась, - мы поговорим позже.
– Нет, постой! Ашор предложил тебе защиту, и ты ее приняла.
- Так ты из-за Ашора обеспокоился?
- Да нет же, - Долгов чертыхнулся сквозь зубы. – Пат, я не могу без тебя! Если Ашор предложит нам поселиться в глухой деревне и пахать землю, я без раздумий все брошу – бизнес, театр, недвижимость в столице – и уеду с тобой. Я всегда тебя любил, не переставал любить, даже когда Доберкур склонял тебя к предательству. Я знал, что ты не такая.
Патрисия остановила его:
- Поль, я виновата и знаю это. Но я дала обет, что, если выживу, изменюсь. Я не стану тебе лгать: да, кое-что нас все еще объединяет, но мы поговорим об этом после. Это для твоего же блага, ты слишком импульсивен.
Он схватил ее за руку:
- Я хочу услышать именно сейчас!
- Поль, не стоит…
- Говори!
Пат вздохнула и погладила свободной рукой по куртке на его груди:
- Хорошо. У нас с тобой будет ребенок. Его не так просто вычеркнуть из жизни, и мы обязательно все обсудим, но сейчас мне пора.
Она пошла к терпеливо дожидавшемуся у караульной будки Ашору, а Павел остался стоять, будто громом пораженный. Ребенок? У них будет ребенок?!
Грач хлопнул Долгова по плечу, и он, вздрогнул.
- На тебе Дюмон и Белоконев, ты замыкающий.
- Да, - он потер лицо, чтобы хоть немного очнуться. - Сейчас проведу с ними инструктаж.
- Никак, мириться с ней взялся? – Володя окинул его оценивающим взглядом.
– Не вижу в этом ничего плохого. Мы женаты, у всех бывают трудности.
– Это не твоя женщина, Паш, не справишься ты с ней. Хитрюга, интригантка и себе на уме. Мой тебе совет: забудь ее. Плюнь и разотри.
– Я советов не просил! – тотчас вспыхнул Долгов. – Не лезь в мою жизнь!
- Тебя это путешествие ничему не научило? Будешь раз за разом на одни и те же грабли наступать?
- Пат беременна, - сказал Павел. – У нас будет сын, и я не брошу ее с ребенком!
- Это она тебе сказала про сына?
– Про сына я сам домыслил, но да, она призналась, что в положении.
- Да она соврала небось!
- Иди к черту со своими подозрениями! Мы вернёмся домой, и у нас все будет хорошо. Она любит меня, и теперь, когда Доберкур мертв, нам ничто не помешает.
Грач больше ничего не сказал.
Громов встал в связку с Завадской. Егорова, Мухин и Грач пошли тройкой, а Белоконев, Дюмон и Долгов, объединившись страховочной петлей, стали замыкающими.
Люди бросили последний взгляд на расстилающуюся внизу долину и отправились навстречу своей судьбе. Все волновались, но каждый в душе надеялся на благополучный исход.