- Я готов, – Кирилл вгляделся в узкий ход и шмыгнул носом. – Как думаешь, папа меня простит?
– Твой побег-то? – Аня хмыкнула. – Уверена, уже простил. Он ходил в церковь – ту, на Беллинсгаузене, и дал обет, что не будет больше на тебе ругаться, даже слова поперек не скажет, если ты найдешься.
– Не, – Кир мотнул головой, – папа в церковь не ходит. Он очень рациональный.
– А вот теперь стал верующим. И молитвы всякие разные выучил. Я бы на его месте именно так себя вела.
- Правда? И ругаться бы совсем-совсем не стала?
- Не-а. Даже разрешила бы тебе то, что раньше запрещала. Твой папа настаивал, чтобы ты юристом стал, к примеру, а теперь он не будет против, если ты на биолога пойдешь учиться, как мечтал. Когда что-то или кого-то едва не потерял, начинаешь больше ценить.
Кирилл ненадолго задумался, поправил очки:
- Знаешь, я теперь хочу не биологом, а историком стать, как Геннадий Альбертович. История это очень увлекательно.
- Твой папа и с этим, пожалуй, смириться. Ладно, давай я тебя подсажу.
Лаз и правда оказался слишком маленьким. Кириллу пришлось снять каску и куртку, чтобы протиснуться. К счастью, никаких неожиданных бугров, чтобы зацепиться за них и застрять, его не ждало. Метров через пять ход расширился, и Кирилл встал на четвереньки. Ледяные стены тускло сияли густо-синим и темно-голубым – совсем как колонны в московском метро, куда архитекторы упрятали незаметные глазу светильники. В данный момент солнечные лучи падали косо, и лед играл богатой палитрой, словно искусно обработанный топаз.
Наконец потолок ушел вверх, и Кирилл встал в полный рост.
– Вау! – произнес он, оглядываясь.
- Куртки тащи! – крикнула Аня, дергая за привязанную к его поясу веревку. – И одевайся!
- Ага! - Кирилл принялся выбирать трос, к концу которого оказались привязаны ледоруб и две куртки – его и Егоровой. Распутав узел, мальчик стал одеваться. – Аня, давай быстрей, здесь такое!
– Уже!
Аня ползла неоправданно долго. Кирилл пританцовывал от нетерпения, забыв об усталости. Он застегнулся, но обнаружил, что потерялась шапка – в карманах ее не было – и натянул на голову капюшон. Если честно, ему было совсем не до шапки. Счастье, что он выполз, сдюжил, вырвался, переполняло его. Он смог! Он свободен! Он скоро будет дома!
– Аня, что ты копаешься? Здесь такая красота!
Впереди, будто обрамленный в рамочку живописный пейзаж, раскинулась снежная равнина, по которой ветер гнал низкую поземку. Коричневые горы, залитые оранжевыми лучами солнца, вздымались неправдоподобно острыми зубьями вдали. Небо было залито вечерним солнцем и украшено красно-синими полосками облаков. Тени, лежащие у входа в их ледяной грот, темными кинжалами рассекали белоснежный покров, рождая иллюзию, будто это бездонные трещины, уходящие к самому земному ядру, а в отдалении среди снегов пестрели разноцветные палатки.
– Там люди! Аня, там и правда люди, представляешь?! Они нас ищут!
Наконец, голова девушки показалась в проеме.
– Фффух, у кого-то слишком узкие двери, – пробормотала она, рывком вытягивая себя на свободу.
Стуча зубами, Егорова быстро натянула на себя куртку, одновременно оглядываясь. Они оказались в светлом гроте, где одна из стен была каменная, вся заросшая ледяными шапками и сосульками, а другая сплошь покрыта ноздреватым льдом. Свод имел идеальную сферическую форму, на полу, похожем на застывшие волны, громоздились кривоватые, но чистые как слеза, прозрачные сталагмиты, а метрах в десяти перед ними находился широкий выход. Залитая вечерним светом Антарктида манила их оттуда своими сказочными просторами.
– Это вертолет! – Кирилл, сияя, дергал ее за рукав. – Ты видишь? Вертолет!
Аня дошла до края и высунулась наружу. Она внимательно разглядывала огромную винтокрылую машину. На ее боку была эмблема, но из-за расстояния различить, что там написано, было невозможно. Было видно несколько палаток – две или три. Вездеход…
Кир искренне не понимал, чего она ждет.
– Бежим к ним!
Он рванулся, но Аня придержала его за плечо.
– Куда? Помнишь, что говорил Ашор? Прежде, чем кидаться к людям, прикидываем, можно ли им доверять.
– Да это наши! Ты что, вертолет не узнаешь? Там российский флаг нарисован! Мы точно на таком летели сюда. А их всего два в Антарктиде.
– Где два, там и три! – Аня цепко держала его за плечо, не позволяя стартануть. – Вертолеты сдаются в аренду. Меняют хозяев и дислокацию. Если его на сей раз арендовали военные, нам следует держаться от них подальше.
– Зачем военным брать в аренду вертолет на Беллинсгаузене? У них свои есть или поближе что-то.
– А если эту машину пригнали из Арктики?
– Глупо и дорого. Хватит стоять, наши помощи ждут!
Аня, во власти сомнений, покачала головой:
- Разве что… подкрадемся ближе и подслушаем разговоры.
– Будет проблематично подкрасться, – философски заметил Кирилл. – Мы слишком ярко одеты. Два красных пятна на белом снегу, и никакой маскировки.
– Они тоже все в красном, вдруг за своих примут?
Идти по сугробам было некомфортно, они проваливались то по колено, то по пояс, но спустившись с пригорка, очутились на ровном плато, где рыхлого снега было мало, и Кирилл едва сдерживался, чтобы не побежать.
Их заметили. Люди, толпившиеся возле палаток, замахали им руками и побежали навстречу.
– Не нравится мне эта делегация, – с сомнением произнесла Егорова. – Семь человек. Нет – восемь. У меня нет столько патронов.
– Да ты что?! Не смей стрелять!
Кирилл, не обращая внимания на окрик, все же бросился вперед на всех парах. Аня кинулась за ним. Они падали, вставали и снова бежали. А незнакомцы бежали им навстречу, точно так же оскальзываясь и теряя равновесие.
– Папа! – завопил Кирилл, когда до первых встречающих осталось метров сто. – Это я!
– Кирюша!
Им навстречу действительно спешил отец Кирилла – юрист семьи Долговых Андрей Мухин. Аня так была поражена, что застыла, не в силах сделать и шаг. К ней тоже подбежали, обступили, начали тормошить, куда-то тащить, но она стояла как вкопанная, созерцая сквозь навернувшиеся на глаза слезы встречу отца и сына.
– Откуда вы взялись? – восклицали эти люди по-русски, радуясь так, словно нашли миллионный клад. – Только что никого – и вдруг как из-под земли.
– Мы и правда из-под земли! – отвечал Кирилл, напрочь забыв все инструкции. – Но мы не одни, там еще есть люди! Их надо вытащить, они застряли в подледной пещере.
– Вот, я же говорил, нельзя улетать! – все повторял в экстазе Андрей Мухин и прижимал к груди заново обретенного ребенка. – Хорошо же, что мы задержались, да? Видите, я был прав! Я был прав!! Господи, спасибо тебе за это счастье! Они живы!
Аню тоже тискали, сыпали вопросами. Сунули в руки горячую кружку с чаем, материализовавшуюся словно по волшебству.
– Стоп! – она вырвалась из очередных рук и отступила. – Кто вы?
– Девушка, вы разве меня не помните? – ответил Андрей Мухин. –Мы вместе плыли на ледоколе. А это поисковый отряд, который я нанял. Мы тут уже почти полтора месяца.
– Сколько?!
– Сегодня уже девятнадцатое февраля. Зима на носу, все разъехались. Вас всех посчитали погибшими, но я не верил! Мне сердце подсказывало, что мой сын жив. Мы методично обшаривали все полости, надеялись, что вы укрылись в пещерах или подо льдом. Я был готов потратить любые деньги!
К ним подошел высокий парень в черной куртке с меховым капюшоном, из-под которого на лоб падали густые рыжие кудри
- Мы со спутника карту местности изучали, - вступил он в разговор, - неподалеку отсюда проходит русло реки. Если уж где вас искать было, так только здесь. Мы ждали, когда «Индрика» привезут.
- Как? – Аня развернулась к нему. – Кого?
- Это мобильная буровая установка, новейшее российское изобретение. Даже у военных такой еще нет, уникальный образец. Мы собирались лед сверлить. То есть, не я лично, я-то пилот, а вот эти милые ребята. Как только они прибыли, я закинул их в лагерь к Андрею Семеновичу.