В состав «Славы», что совершенно точно, входил научный корпус, собиравший данные, на которые позже, в 50х годах обопрутся строители антарктических поселений. Сопровождали «Славу» сторожевые вооруженные корабли (что также не опровергается фактами, ибо время было тревожное, всякое могло случиться). Однако на антарктических просторах эсминцы вполне могли выполнять еще и смежные военные задачи.
Что понадобилось Сталину так далеко на юге, да еще в самые первые послевоенные годы, это, конечно, интересный вопрос. Но наверняка его нужды были не менее значительны, чем у Трумэна, пославшего в аналогичный поход полярного волка Бёрда. И почему бы не предположить, что неизвестными силами, обратившими чертову дюжину американских кораблей (и потопившими один из них) были не мифические пришельцы с других планет, а военно-морские силы СССР?
Вопрос вот в чем: кто мог возглавить подобные силы в те годы? Первым именем, которое хочется привязать к Антарктиде, идет Иван Папанин.
Кто такой Иван Папанин?
Герой, полярник и бывший чекист, прославившийся подвигами во льдах. В Первую мировую Папанин заразился идеями большевизма, устанавливал советскую власть в родном Крыму, бился с Врангелем и на посту коменданта Крымской ЧК лично приводил приговоры врагам в исполнение. Но психика 25-летнего борца за всеобщее счастье не выдержала, и Папанин решил резко сменить поле деятельности.
Окончив Высшие курсы связи, экс-чекист отправился в Якутию строить радиостанцию. Затем последовало новое назначение: он уже начальник полярной станции на земле Франца-Иосифа. В Арктике в 1935 году под его руководством была построена обсерватория на мысе Челюскин. В 1937 году Папанина назначили начальником первой дрейфующей станции «Северный полюс-1». Именно с этой арктической эпопеи, о которой подробно писали советские газеты, и началась его слава. По возвращении в Москву все члены экспедиции получили звания Героев Советского Союза, а Папанин стал доктором географических наук без защиты диссертации (и добавим: окончив несколько классов начальной школы).
Свою вторую Золотую Звезду Героя Иван Папанин получил за спасение экипажа теплохода «Седов» в 1940 году. В годы Великой Отечественной войны он отвечал за Северный морской путь, по которому союзники доставляли в СССР военную помощь. За эти заслуги Папанин был удостоен звания контр-адмирала. После войны легендарный покоритель Арктики стал одним из основателей научного флота СССР и морской разведки.
В интересующие нас годы в его биографии затесалось подозрительное «белое пятно». С июля 1946 по август 1948 года Папанин, как свидетельствует официальная хроника, «находился на длительном лечении». Зато сразу после «лечения» он занял высокий пост заместителя директора Института Океанологии АН по экспедиционной части (должность военная), два года спустя получил Орден Боевого Красного Знамени (учрежден для награждения за особую храбрость, самоотверженность и мужество, проявленные при защите социалистического Отечества) и должность начальника отдела Морских экспедиционных работ, то есть, под его началом оказалась вся военно-морская разведка СССР.
Невольно хочется спросить, от чего или, точнее, кого Папанин «лечил» так успешно? А ведь официально Папанин не провел на передовой ни дня, хотя числился в вооруженных силах адмиралом.
Отпустим на минуту фантазию в полет и взглянем на факты под нетривиальным углом.
Известно, что сразу после окончаний войны по приказу Сталина на верфях начали массово закладываться подводные лодки и корабли, способные действовать в условиях ледового покрова и низких температур. Все новинки в большинстве приписывались к Тихоокеанскому флоту, который в январе 1947 года разделился на две части: Пятый и Седьмой тихоокеанский флот. Причем о кораблях Пятого флота (существовал с января 1947 по апрель 1953), о боевых задачах и смысла разделения флотилий информации в открытом доступе до сих пор не имеется.
Рискнем предположить, что причиной выделения специального (Антарктического) флота было масштабное столкновение наших интересов и интересов американцев в январе 1947 года у берегов Земли Королевы Мод. Советский Союз был готов отстаивать свои права на Антарктиду даже военным путем. Папанин, бывший одним из любимцев Сталина, вполне мог оказать влияние на принятие подобного решения. Да и временное совпадение первого похода «Славы» и ее научного корпуса к берегам шестого континента и начала «лечения» Ивана Папанина, прикомандированного к Академии Наук еще с октября 1944 года, наводит на мысли о том, что Папанин вполне мог принимать участие в походе 1946-1947 годов со всеми вытекающими последствиями…»
*
От чтения Павла отвлекла Патрисия.
– Мой милый, где ты пропадаешь? Первое отделение уже закончилось, – сообщила она, проскальзывая в дверь каюты.
Павел вздрогнул и захлопнул папку.
– Дела могут немного подождать, – она подошла к нему и, обхватив лицо тонкими изящными руками, наклонилась и нежно поцеловала. – Я скучаю без тебя.
– Пьеса настолько дурна? – шепнул он в перерывах между поцелуями.
– Без тебя все дурно, идем же в салон! Там и режиссер волнуется. Она так хочет тебе угодить, а ты исчез и ее своим поступком напугал
Долгов, как привязанный, пошел за женой к выходу.
– Постой! – он спохватился уже в коридоре. – Букеты! Чуть не забыл. Мы же с тобой вместе собирались...
– Конечно, милый! Я и сама забыла! Цветы для актеров это очень важно.
Когда чета Долговых появилась в театральном салоне, к Павлу подошел Игорь Симорский.
– Девочку тут у тебя хорошую присмотрел, – сказал он, – хочу поближе на нее взглянуть.
– Ну так гляди! – отозвался Павел весело. – Кто мешает?
– Пригласи актеров на ночную вечеринку. Не всех, конечно, но Завадскую обязательно.
– Так тебя Завадская заинтересовала? – Паша погрозил ему пальцем. – Только не вздумай отыграться на ней за Анжелу. Знаю, Анжела твоя любимица, но Завадской нужно дать шанс.
– Так именно поэтому я с ней и хочу переговорить.
Паша знал о вкусах Симорского. Не во всем разделял его подход и порой даже брезгливо морщился от слухов, которым был окружен его партнер по театральному бизнесу. Но нюх на таланты у того был отменный, а прямых жалоб от актрис не поступало. Ну, а коли всех все устраивает, к чему щепетильность?
– Легко, – ответил Долгов. – Только куда ты свою Марину денешь?
– А при чем тут Марина? – Симорский сделал вид, будто не понимает намеков. – У Марины свой контракт, а у Завадской будет свой. Если мы друг друга устроим, разумеется. Твое дело, Паш, все оформить ненавязчиво. Сделаешь ради меня и этой талантливой девочки одолжение?
– Сделаю, сделаю, – Долгов махнул рукой и вернулся к жене.
Второе отделение как раз начиналось…
*
Владимир Грач
Выйдя из каюты Долгова, Володя задержался возле своего напарника, Дмитрия Ишевича. Была его очередь ходить за боссом по пятам, и теперь Дима терпеливо ждал, когда Павел соизволит вернуться в театральный салон.
– Ну как? – хмуро поинтересовался у него Грач.
– Все тихо, – ответил Ишевич. – Слушай, Володь, просьба к тебе есть: не можешь меня на оставшийся вечер подменить? Не в службу, а в дружбу. Мне отойти надо.
– Куда отойти? – Грач поморщился. – Куда тут вообще можно отойти, разве что за борт!
– Нет, за борт не хочу. Дело есть у меня. Часа на два или три.
- Дело? На ледоколе?
- Ну да, личное. Очень надо.
– А завтра утром?
– Завтра никак.
Владимир смерил напарника взглядом. Дмитрий был парнем видным: темноволосым и темноглазым, на такого девки пачками вешаются. Неужели какая-нибудь интрижка намечается? «И чем он этих баб цепляет? - подумал Грач. – Софья Мухина, жена адвоката, уже который месяц на него облизывается».
– Доведи босса до дверей театра и можешь, так и быть, отлучиться, – сказал он вслух. – На вечеринке с циркачами я сам подежурю.
– Спасибо.