- Ты на второго смотри, - Борька бросил поверху пару других фотографий столь же невысокого качества. – Этот посерьезнее будет. Он три месяца работал в лаборатории, да не простым швейцаром у стойки, а заместителем начбеза Борзина. Потом его перевели в личную охрану Долгова, и этот прыщ очень его ценит. Вот с ним будешь держать ухо востро.
Борька сам работал замом начбеза и видел в этом темноглазом парне с ямочками на щеках достойного коллегу, потому и уважал. Но Анну зацепил все-таки первый, экс-майор Владимир Грач. И когда она впервые оказалась с ним лицом к лицу – это произошло в столовой, в первый же вечер плавания – едва не выдала себя.
Взгляд у Грача был пронзительный, и Анна моментально почувствовала себя некомфортно и даже покрылась потом под враз ставшим жарким и колючим свитером. Владимир был ее безжалостным противником, с ним нельзя было заигрывать. Но она все равно не могла удержаться от сумасшедшего драйва, который охватывал в его присутствии все ее существо.
«Забудь, нечего и думать, – твердила она себе, – даже помойного кота приручить сложно, а ты замахнулась на ягуара. Только ненависть и осторожность – вот что должно вести тебя по жизни». Но в голове уже крутились самые невероятные идеи. Она и склянку с ядом выкинула в воду не потому, что испугалась или раскаялась - первоначально Анна планировала ее попридержать, мало ли, где пригодится. Но пистолет Патрисии явился отличной заменой, и она при свидетеле избавилась от улики, которая с каждой пройденной милей все больше превращалась в опасную помеху.
*
Ниже для желающих увидеть все собственными глазами еще фото со станции Беллинсгаузен.
вот так выглядят те самые автобусы "Иван-бас"
а вот так выглядят гостевые домики
Гостиницы для туристов пока нет (возможно, скоро будет), и туристы живут вот в таких палатках
И вот так моют ноги в тазике всякий раз)))
потому что дороги там порой ну очень грязные
21. Новый год
Виктория Завадская
Вике в Громове нравилось многое: интеллект, веселый характер, решительность – но все эти качества были и у других. Юру же отличала еще и невиданная доселе ответственность, вызванная серьезным отношением к жизни. Он был приятным разнообразием среди легковесных творческих личностей, с которыми сводила судьба. На фоне шумного «пира во время чумы», чудовищного самопиара и вседозволенности Громов смотрелся человеком иного мира. Он словно вышел из эпохи черно-белых фотографий, и Вика ощутила его нездешность практически сразу. Нет, Громов тоже среагировал на ее симпатичное личико, но, казалось, был способен оценить и другое: внутренний мир, любознательность и гибкость ума. Однако она не понимала до конца, что с ней происходит: любовь ли это с первого взгляда или тоска по несбыточному? Не ошибается ли она на его счет, потому что пришла пора ошибиться в очередной раз?
И все же, когда они втроем – Вика, Юра и Сергей Давыдов – неспешно брели по неровной дороге к церкви Святой Троицы, она отбросила последние сомнения.
Было тепло, и если бы не ветер, упорно дувший в спину, можно было обойтись без перчаток и шапки. Сквозь прорехи в облаках то и дело прорывались к земле солнечные лучи, и тогда океанская волна принималась игриво блестеть, колыхая тонкие пластинки битых льдин. Вика вдохнула полной грудью свежесть антарктического простора и вдруг почувствовала необъяснимую свободу. Снег, воздух, солнечный свет и твердая рука спутника, поддерживающая ее на скользкой дороге, внушали оптимизм. Образно выражаясь, Вике захотелось броситься в чувственный омут с головой и ни о чем при этом не думать и не жалеть.
Услышав, что Юра уезжает в долину на день раньше, Завадская огорчилась. В груди у нее словно образовался неприятный комок льда. Все происходило слишком быстро и обрывалось слишком резко.
– Почему вы летите раздельно? – с толикой обиды спросила она.
- Я договорился со знакомым пилотом, он подстрахует и подбросит часть вещей, – Громов напряг локоть, помогая преодолеть сложный участок пути. – Для Павла я подобрал удобный маршрут самолётом с пересадкой, но иностранцы в выходной день ни за какие деньги не работают, и не понятно, успеют ли сбросить наш багаж вовремя – это отдельные рейсы получаются. Будет скверно, если мы останемся без продуктов и палаток. Так что, я буду квартирьером.
– А если из-за проблем с погодой вы опоздаете на корабль? Такое же может случиться?
– Исключать ничего нельзя, но, как правило, туристов на произвол судьбы не бросают. Палатки могут не довезти, что есть, то есть, но людей вернуть, надеюсь, постараются вовремя. Организаторам невыгодно в крупные неприятности влипать. В самом крайнем случае, мы улетим в Америку самолетом.
– Именно это меня и беспокоит.
– Вика, – Громов посмотрел на нее серьезно и слегка торжественно, – пятого января, к отплытию, я обещаю вернуться. А когда вернусь, не оставлю тебя больше ни на минуту. Если ты не будешь против, конечно.
Вика улыбнулась. Она обратила внимание, что в последнее время Юра стал собраннее. Из его глаз ушла ироничная смешинка, он стал меньше шутить, и лишь когда полагал, будто она отвлеклась, задерживал на ней взгляд, и лицо его смягчалось.
– Встретим Новый год вместе? – предложила она. – После спектакля я совершенно свободна. На банкет идти не хочу.
– Я буду счастлив провести этот вечер с тобой.
«Да, – твердо решила Вика, и сердце ее сладко замерло,– в омут и утопиться! Немедленно. Оно того стоит. А дальше, будь что будет».
*
Вечер прошел как в сказке.
После венчания Долговых Вика и Юра посетили торжественный обед, где удалось немного расслабиться и перекусить перед спектаклем. Пока Бекасова носилась по залу, регулируя свет и контролируя расстановку нехитрых декораций, Громов и Завадская тихо сидели на самом последнем ряду и никак не могли наговориться и насмотреться друг на друга. Началась все с того, что Вика попросила Юру помочь ей отрепетировать сложную сцену и подавать реплики по сценарию, но они очень быстро забыли и про сценарий, и про окружающий мир.
Давно Вика так не волновалась перед выходом на сцену, как в этот раз! Бросая взгляд в полутемный зал сквозь щелку в занавесе, она видела лицо Громова, сидящего во втором ряду, и ноги у нее подкашивались. Она играла с расчетом только на одного зрителя, лишь ему хотела понравиться, и ей это, кажется, удалось.
До боя курантов оставалось меньше получаса, когда ей наконец-то удалось смыть грим, переодеться и незаметно выскользнуть в жилую часть гостиницы. Юра, как они условились, ждал ее у выхода на смотровую площадку с курткой в руке.
– Ты была великолепна! – шепнул он, и это прозвучало для нее самой лучшей похвалой из всех, какие она слышала за минувшие годы.
Вика набросила куртку и протиснулась вслед за Громовым в узкий тамбур, ведущий в некое подобие зимнего сада на крыше, и далее – на открытое пространство наблюдательной площадки.
– Так непривычно встречать Новый год при солнечном свете!
Юра приобнял ее за талию:
– В этом есть особая прелесть.
Они были не одиноки в своем желании сбежать с официальной вечеринки. В зимнем саду были заняты обе лавки, стоявшие у стеклянных стен, да и на площадке присутствовали люди.
Небесный купол над островом Кинг-Джордж в эту ночь горел невероятной палитрой оттенков. Солнце, хоть и коснулось линии горизонта, но не закатилось под нее, а, оттолкнувшись, начало неторопливое восхождение. Яркая заря не угасала. С севера надвигалась четкая линия облаков, натекающих с океана на материк. В сердцевине своей облака были темными, но края их окрашивались в оттенки малинового и желтого. Над головой чистое небо было совсем светлым, но его краски густели по мере того, как спускались к земле. Лед на склонах вспыхивал то красным, то оранжевым, то таинственно мерцал искрками морской волны, а ветер, хоть и ослаб, все так же прилежно сдувал с поверхности ледника снежные прозрачные завитки.