Как только я отправил в рот первый кусок мяса, небольшой росток снова принес нам свой плод. Затем другой росток сделал то же самое, и третий. Они все приходили и приходили, пока перед нам не появилась целая гора грушеобразных плодов.
— Все же, мне кажется, они пытаются нас накормить, — ухмыльнулся я.
— Да лучше сдохнуть от голода, чем попробовать эту гадость! — с набитым ртом пробормотал Вадим.
— Согласен… Ладно, надо помянуть друга, — предложил я, доставая из-за пазухи флягу.
Саня и Вадим последовали моему примеру. Мы синхронно сделали по глотку и отставили фляги в сторону.
— Всегда был уверен, что особист всех переживет! — грустно произнес Терентьев.
— Хорошо его знал? — спросил я.
Все же из всех участников похода, Родион был самой загадочной фигурой.
— Его никто не знал. Он даже перед советом города не отчитывался. У него не было семьи, детей, друзей. Целыми днями он пропадал в лаборатории или на складах. После того, как ты нашел проход, в одиночку выходил за периметр города, что-то вынюхивая.
— А почему вы не заставили его все рассказать? — удивился я.
— Его-то заставь! — ухмыльнулся Мамонтов.
— Не в этом дело! — отмахнулся на его выпад Саня. — Просто до вторжения, он был наделен наивысшими полномочиями. Приказ сверху.
— Так главных больше, вроде как и нет! — сказал я, но осекся, наткнувшись на взгляд друга.
— Уверен? Как-то раз я случайно заглянул на склад. Услышал голос. Прислушался. Это был Родион. Он кому-то докладывал о том, что происходит в городе. Очень подробно. И обращался он к собеседнику никак иначе, как «Верховный Главнокомандующий».
— И что это меняет? — не понял я.
— Да то, что город, как и совет подчиняется президенту. Как-то раз один из моих коллег поднял вопрос о Верещагине и его действиях. На него сразу же зашикали, сказали, что его нельзя трогать. А спустя время, в совете города стало на одного человека меньше. А в хронике несчастных случаев, на один больше. Вот так! Но как бы оно ни было, он был настоящим патриотом и нашим боевым товарищем.
Некоторое время мы молчали. Первым голос подал Вадим.
— Давайте подумаем, что делать дальше! У меня складывается ощущение, что эти, — он брезгливо поморщился, бросив пустую банку из под консервов в ультрамариновый мох, — куда-то нас ведут.
— Скажу больше, я уверен, что они пытаются наладить контакт, — с уверенностью произнес Терентьев.
— С чего ты…
Продолжить он не успел. Рядом с нами снова выполз росток, но на этот раз него свисал не странный фрукт, а местами покрытая ржавчиной, банка тушенки. Он вежливо поставил ее перед нами и уполз куда-то обратно.
Вадим растеряно взял банку в руки, повертел и с недоумением произнес.
— Сделана в 2027 году… В Подмосковье… ГОСТ…
— Я же тебе говорю, что они пытаются с нами наладить контакт! А делать нам ничего не остается, кроме как идти по проложенному ими маршруту, — устало произнес Саня. — Ладно, я отдыхать. Первым дежурит Вадим. Потом Миша. Меня разбудите к утру.
Прямо на асфальте он расстелил спальный мешок и улегся сверху него. Укрываться нужды не было. Похоже, что холода остались в прошлом. Мы и так были в одних футболках. Не известно было, когда еще удастся отдохнуть, поэтому, не долго думая, я последовал его примеру.
Темноты мы так и не дождались. Видимо, в этом мире царили свои, непонятные нам законы.
На завтрак перед нами выстроилась целая коллекция консервов. От персиков в сиропе, до шпрот в масле. Вадим наотрез отказался пробовать то, что было в банках. Я, рассудив, что травить нас смысла нет, а консервы ресурс конечный, воспользовался предложением инопланетных растений и перекусил предложенным ими завтраком. Саня тоже последовал моему примеру. Еда была обычной, человеческой. Думаю, ее просто притащили вездесущие лианы из каких-то закромов Столицы. Даже живот от них не прихватило.
Единственной проблемой оставалась питьевая вода. Наших запасов едва ли могло хватить на пару дней. Я достал из рюкзака бутылку с водой и демонстративно из нее попил. Потом вылил часть воды на любопытный росток, который с живым интересом наблюдал за моими действиями. Сначала он, словно маленький котенок, задергался, сбрасывая с себя капли. А потом внезапно затих, словно прислушиваясь к ощущениям, и куда-то уполз.
Вместо него вернулся другой росток, тоже ярко-желтого цвета, но формой он напоминал какую-то чашу. Внутри этой чаши плескалась вода. По крайней мере, больше всего это напоминало воду.
— Эй! Ты зачем! — попытался одернуть меня Терентьев, но я зачерпнул воду руками и, прежде чем кто-нибудь успел что-то предпринять, сделал глоток из пригоршни.