– Постоянного, насколько я могла заметить, – Ринальдо пожала плечами, – не было ни одного. Никого, кто входил бы в какую-нибудь банду. Другое дело случайные знакомые – разборчивостью она не отличалась. Иногда выпивала – несколько раз я встречала ее пьяной, с бутылкой джина или виски.
– Пытались как-то повлиять на нее?
– Нет, просто отнимала бутылку и разбивала. – Она покраснела. – Вы же знаете местные нравы.
– Безусловно, – согласился Хукс. – Какие еще у нее были развлечения?
– Может, что-то другое и имелось, но мне об этом ничего не известно. Но обходилась без героина, насколько я знаю.
– Детишек не прижила?
– Не слышала. Но все возможно. Она же не воспринимала жизнь всерьез. Как дитя с телом взрослого человека. Так что кто знает.
– Будет интересно, если она окажется беременной, – заметил Хукс. – С нетерпением жду результатов вскрытия. – Он оглянулся на тело. – По животу не определишь. Маленькая леди.
– Маленькая, – согласно кивнул Макларен. – Коэн прикинул – не дотягивает и до семидесяти фунтов.
– Да, – подтвердила Ринальдо. – Обидеть ее способен был любой.
– Кто это мог сделать, по-вашему?
– Понятия не имею.
– Значит, врагов у нее не было?
– Я о них ничего не слышала. Я уже говорила – она была безобидной и симпатичной девчонкой, и, в принципе, с ней любой мог бы сделать что хотел. Малость чокнутая.
– Хорошо бы все-таки поточнее знать, насколько именно, – обронил Хукс.
– Не скажу, сэр. Говорить она умела, и довольно разумно, на первый взгляд не определишь, что не в себе, но если побеседовать с ней чуть подольше, сразу бы стало ясно: мозги у девочки совсем жидкие.
– Как у двенадцатилетней.
– Наверное, даже помоложе, сэр, – лет десяти, одиннадцати. Несмотря на все свои выходки, она была, ну как бы сказать... невинной, что ли. – И опять краска бросилась Ринальдо в лицо. – Трудным ребенком я бы ее не назвала, понимаете?
– Кто-нибудь ею занимался? Какие-то программы помощи или специализированная школа – нечто в этом роде?
– Не думаю, чтобы она посещала школу. Слишком часто я видела ее слоняющейся по улицам. Иногда даже приходилось чуть ли не за руку вести ее домой. – Молодая женщина потупилась. – Временами Латвиния бегала почти голышом. Ни белья, ни лифчика, одна прозрачная блузка. И ту распахивала до пупа. А когда я спрашивала, что это значит, она хихикала и неохотно застегивалась.
– Подманивала клиента? – спросил Макларен.
– Мне всегда казалось, что это просто дурость.
– Подманивала или нет, но если она вела себя таким образом, то клиенты сами находили ее.
– В этом я не сомневаюсь, – согласилась Ринальдо.
– И тем не менее постоянного приятеля у нее не было, – уточнил Макларен.
– Насколько я знаю – нет.
– Никаких контактов с парнями из группировок вообще?
– За исключением брата, по-видимому. Вам нужно поговорить с ее бабкой.
– Мы сделаем это, – сказал Хукс. – Дайте нам адрес.
– Не помню номер дома, но это на Тридцать девятой улице, пара кварталов отсюда. Старый выкрашенный зеленой краской дом, большое деревянное здание, где квартиры сдаются внаем, невысокий заборчик, а вместо травы все залито цементом. Я как-то отводила ее туда – болталась по улицам в короткой юбчонке без трусиков. День был ветреный, и мне просто нужно было завести ее куда-то. Бабка живет на втором этаже.
– Полиции приходилось задерживать девочку?
– Да, мне вместе с моим напарником Кретцером. Мы останавливали ее пару раз – приставала к водителям. Оба раза вечером, на Гувер-авеню, у пандусов эстакады, прямо на проезжей части.
– Восточный въезд или западный?
– Западный.
– Хотела снять мальчика из Беверли-Хиллз, – вставил Макларен.
Ринальдо пожала плечами.
– Когда это было? – спросил Хукс.
– По-моему, в декабре прошлого года. Погода стояла холодная, а на ней сверху был только жакетик без рукавов.
– Значит, карточку на нее завели? – Хукс пометил что-то в блокноте.
– Скорее всего нет, это же так, мелочь. Она была несовершеннолетней, и я еще сказала тогда, что ей просто повезло. Если хотите побывать у нее дома, могу показать дорогу.
– Было бы правильно начать с визита к бабуле, – признал Хукс и посмотрел на Макларена. – Не смотаешься?
– Конечно.
Усевшись в патрульную машину, Макларен вместе с Ринальдо выехали со школьного двора через южные ворота.
– Обнаружил какие-нибудь параллели? – поинтересовался Хукс у Майло.
– Пока ничего серьезного.
– Твоя была дочкой дипломата?
– Израильского дипломата.
– В прессе об этом сообщалось?
– Семья воспротивилась. – Майло повторил Хуксу доводы Кармели.
– Может, он и прав, – заметил Хукс. – Хотя не знаю. Чудак какой-то.
– Пожалуй. Что ты собираешься делать, Уиллис?
– Как обычно. Если повезет, то отыщем подонка где-то по соседству. Если нет – кто знает? Добропорядочным ее образ жизни не назовешь.
– Детишки смотрят на труп, – бросил Майло взгляд через игровую площадку.
– Было бы лучше, если бы уборщик оставил тело висеть?
– Необычно, что он решился обрезать веревку.
Лоб Хукса прорезали глубокие горизонтальные морщины.
– Дурацкая самодеятельность. Подожди-ка. – Он направился к группе людей за оранжевой лентой, высмотрел в толпе фигуру в сером комбинезоне, махнул рукой.
Покусывая губы, подошел мексиканец.
– Еще на минутку, сэр, – обратился к нему Хукс и представил: – Мистер Монтес.
Уборщик кивнул. Я увидел клочковатую седую бородку и лоснящееся плоское лицо бывшего профессионального боксера. На близком расстоянии стало ясно, что на самом деле ему под шестьдесят. Чуть выше среднего роста, широкоплечий, с короткими толстыми руками и огромными ступнями.
– Детектив Стерджис, – назвал себя Майло, протягивая руку. – Я знаю, что вас уже расспрашивали, сэр, но если вы не против, повторите еще раз свой рассказ.
Монтес взглянул на Майло снизу вверх и сунул руки в карманы.
– Я пришел на работу в семь, – заговорил он на приличном, хотя и с акцентом, английском. – Как обычно, навел порядок в главном здании и корпусе "Б", потом пошел подметать двор. Привык делать это пораньше, потому что народ оставляет после себя столько гов... дерьма на земле. Ребятам лучше его не видеть.
– Какого дерьма?
– Пустые бутылки, пакетики из-под крэка, презервативы, шприцы, использованная туалетная бумага. Сами понимаете.
– То есть по ночам сюда приходят?
– Еще как. – Монтес заговорил громче. – Забираются, устраивают черт знает что, колются, иногда постреливают. Три месяца назад подстрелили троих парней. Двух – в прошлом году. Жуткое место для детишек.
– Что это были за парни, которых подстрелили?
– Гангстеры, наверное.
– Дело Уоллеса и Сан-Джорджо, – пояснил Уиллис. – Сбили ограду и вкатили прямо сюда на машине. Как они обычно это делают? – вновь повернулся он к Монтесу. – Взламывают замок?
– Срывают с ворот цепь. Или просто сигают через верх. Дня не проходит.
– Не помните, когда последний раз срывали цепь? – спросил Майло.
– Бог его знает. Нам приходится все время менять замки. У школы сейчас нет денег даже на учебники. Здесь учатся мои внуки.
– Ваш дом неподалеку, сэр?
– Нет, я живу в Уиллоубруке. Тут дочка с мужем – на Тридцать четвертой. Трое детишек – двое здесь, в школе, а третий еще совсем малыш.
Майло кивнул.
– Так вы начали мести двор и увидели ее?
– Сразу же. Вот тут она и висела. – Уборщик покачал головой, лицо его исказилось. – Язык у нее...
– Вы сразу поняли, что девочка мертва?
– С таким-то языком? Конечно.
– И вы решили обрезать веревку?
– Ну да. Я подумал, может быть...
– Может быть что?
Монтес облизнул губы – раз, другой.
– Наверное, это глупо, но я подумал: может, еще не поздно... Не знаю, она так висела... Мне не хотелось, чтобы дети ее увидели, мои внуки. А она была симпатичная девочка, пусть уж, думаю, и после смерти не выглядит страшилищем.