— Вот ты где, я тебя обыскался! Что тут у вас… Вот черт!
Артём обернулся. За спиной стоял Миха, переводя ошарашенный взгляд с мертвеца на раненого «дружинника».
— Не, ну погромы в магазах я видел, но чтоб до такого, — шумно выдохнул, покачал головой, — совсем озверел народ. Надеюсь, ты туда не собираешься?
— Я что, совсем на голову больной?
— Тогда пойдем домой.
— Нашел Кирилла? — спросил Артём, когда они уже не спеша шагали к дому.
— Нашел, — без энтузиазма ответил Мишаня, — он только матерится. Говорит, слова вставить не дали.
— Если честно, Мих, я почему-то так и думал. Сейчас наверху такая грызня пойдет, только держись. Зубы как у волка нужны и полное отсутствие совести. А твой Кирилл не такой.
Помолчал, потом хмыкнул:
— Не, а Родионыч-то каков, видал? Энтузиаст хренов.
— Зря ты так на Родионыча.
— Что значит зря? Знаешь, кто опасней дурака? Дурак с инициативой! Вот наш Родионыч и есть инициативный придурок. Видел, чем его пожарная эпопея закончилась?
— Что есть, то есть, но он хоть за общее дело радеет, просто…
— Просто дурак, — закончил за Миху Артём.
— Ладно, чего ты на него взъелся? Кирилл его хочет как нашего человека у власти использовать. Меня или тебя он слушать, конечно, не станет, а вот Вячеславовича уважает. Так что не все еще потеряно.
— Слушай, Миха, — Артём остановился, схватил приятеля за рукав, — ты вот мне скажи: неужели нужен был всего один день, ну хорошо, сутки, чтоб народ так озверел?! Ведь если взять каждого по отдельности — большинство мухи не обидит. Побоится или пожалеет, неважно. Знаешь, я думал, что все эти россказни об озверевших толпах в постапокалипсисах — это художественное преувеличение, ну чтоб картинку пострашнее изобразить. Но тут!
Мишаня тоже остановился, посмотрел иронично:
— Знаешь, у нас на работе периодически проводили тренинги. Считается, что торговый представитель без этого не сможет быть успешным. Пичкали всяческой техникой продаж, работой с возражениями. По-моему, так просто бабки отмывали. Но иногда попадались грамотные ведущие. И вот как-то раз в перерыве мы трепались о разном, и кто-то спросил: как так происходит, что люди буквально переобуваются в прыжке.
— Чего-чего?
— Меняют свое мнение, — уточнил Миха.
— И при чем тут это?
— Ща поясню. Вот смотри, стоишь ты на платформе, ждешь электричку, собралась толпа. Подъезжает поезд, уже забитый. Ты начинаешь в него ломиться вместе со всеми. А дальше, как говорится, следите за руками: вот ты еще на платформе. Впереди тебя какие-то счастливчики перешагнули порог и уже в вагоне, а ты еще снаружи. Ты ощущаешь себя частью тех людей, что еще стоят на платформе, вы вместе орете внутрь: «А ну не стойте в дверях, из тамбура проходите в вагон, всем надо ехать!». Ты вместе с теми, кто снаружи, ненавидишь тех, кто уже влез. За то, что они не хотят немного сдвинуться, что они уедут, а вы еще рискуете остаться… — Мишка сделал паузу. — Но вот ты делаешь шаг через порог. И что? Миг, и ты уже ненавидишь тех, кто толкает тебя в спину, с кем еще мгновение назад был готов разорвать тех, кто внутри! Ты уже в лагере вошедших, и ты вместе с другими вошедшими орешь назад: «Куда прете?! Через десять минут следующая электричка!».
Артём расхохотался:
— Да уж, точно!
— Точно, — подтвердил Миха, с лица которого вдруг пропала вся веселость. — А чему же ты тогда удивляешься? Люди они и в Африке люди. Еще вчера милые попутчики, с которыми ты ожидал электричку под названием «завтра». Но что-то случилось, и до людей доходит, что в завтра они могут не уехать!
— Слушай, но не из-за какой-то воды и продуктов! Я бы понял, если это действительно был какой-нибудь последний поезд или пароход. Не сел — не выжил. Но блин, мы в пустыне, что ли? У нас ручей под боком, чуть дальше река есть.
— Артём, — приятель посмотрел на него укоризненно, — это для тебя лес и столовая, и водопой, и постель, и не знаю что еще. Посмотри, ты многих видел идущими за водой?
— Следы попадались, да и встретилась пара человек с канистрами.
— Пара человек, — передразнил Миха, — вот их в этой толпе и не было. А остальные? Взять хоть твоего соседушку. Пошел он с тобой? Нет. Для большинства булки растут не на деревьях, а в магазине, и другого источника продуктов они не знают.