Все оставшиеся спали в различных позах на столах и стульях. Судейкин велел Зотову и Коверде сменить часовых на следующие два часа, и они вышли наружу. Через несколько минут в помещение вошли Семёнов и Теплов, и расселись на стульях. Прежде всего Судейкин доложил, что мы, вне сомнения, находимся на Земле, но Рязань ли это, неизвестно. До Оки мы не добрались, помешала другая река. Это известие совершенно не успокоило нас и добавило сомнений.
Приспосабливание.
Перед нами встал очень остро другой вопрос. Все хотели есть и пить и поэтому эта проблема была озвучена и принята к рассмотрению. Начали гадать, где взять пищу? Капитан предложил взломать склад продовольствия длительного хранения и НЗ. Всю ответственность он принимал на себя. Оставив в помещении раненых и курсанта Семёнова, в качестве охранника, остальные двинулись к складу продовольствия. Из лаборатории взяли кувалдочку и гвоздодёр. Подошли к складу продовольствия. Это было кирпичное здание, размером 6 на 24 м. Под самой крышей тянулись, почти по всей длине здания, узкой полосой, окна, специально для освещения склада, в случае отсутствия электричества. Торец в сторону ограды был глухой, а со стороны дороги имелись ворота, высотой в два с половиной метра и шириной в три.
В одной из створок ворот имелась дверь. На воротах и двери висели замки, опломбированные печатью завсклада. Теплов сбил замок с ворот, и мы раскрыли их во всю ширь, чтобы было светлей. Посредине помещения тянулся коридор на всю длину, а по сторонам располагались стеллажи с коробками и ящиками, которые мы и начали осматривать. По правой стороне, при входе, имелось маленькое помещение для завсклада, где-то 2 на 4 метра, с канцелярским столом, тремя стульями, шкафом, полками с документами. На столе стояла пишущая машинка, стакан для ручек и карандашей и, что нас обрадовало, стояла электроплитка, нам сейчас не нужная, на которой покоился обычный чайник, который мы забрали с собой.
Пошарив по складу, удалось найти несколько ящиков со стандартными сухпайками. Решили пока обойтись ими. Набрали их штук 30 и вернулись в лабораторию, закрыв ворота склада и навесив сломанный замок обратно. Кстати, что из себя представлял сухой паёк? Это была коробочка белого цвета, внутри которой лежали три консервы – мясная тушёнка, каша с мясом и рыба, пачка печенья, две пачки хлебцев, три пакетика чая, три пакетика сахара рафинада, что примерно соответствовало 2 тысячам килокалориям. К сухпайку, обычно прилагалась буханка хлеба, но его в складе не было.
Кстати, к вопросу о сухпайке, существовал анекдот – «Встречаются 2 генерала, американский и советский. Американец и говорит: "Американский солдат получает в сутки питания на 4 тысячи килокалорий". Советский хмыкнул, затылок почесал и отвечает:" Хотел бы я посмотреть на того солдата, который за 1 день сможет сожрать 2 мешка брюквы". Итак, с сухпайками мы вернулись к своим товарищам. Каждый получил по одной коробочке, и лейтенант Судейкин объяснил нам порядок пользования вложенными продуктами, хотя мы уже раза четыре получали подобные во время учений. Семёнов сходил с чайником к водонапорной башне и из сливного патрубка налил в него воды, затем соорудил под навесом учебного сварочного пункта костерок из дощечек и подвесил его над ним.
Вскрыв банки с мясной кашей штык –ножами, приступили к завтраку. Закипел чайник и Семёнов заварил в нём чай, бросив внутрь пять пакетиков с заваркой. Пользуясь лабораторной посудой различного назначения, мы попили чай и, с разрешения капитана Чернова, закурили. Некурящими были Забуиров и Марченко. У большинства были сигареты «Прима» по 14 копеек за пачку, а у офицеров болгарские сигареты «Стюардесса» за 35 копеек. Как раз часы показали 11 часов утра, и Судейкин приказал мне и Забуирову сменить караульных. Мы вышли из здания, надев шинели и прихватив автоматы. Я полез на водонапорную башню, а Фарад на крышу склада. Я огляделся вокруг. Первые ряды деревьев заслоняли вид, но было заметно, что лес простирается во все стороны на многие километры. Я уселся на притащенный Зотовым деревянный ящик и стал наблюдать за своей стороной. О соблюдении устава, в котором оговаривается, что часовой не имеет права сидеть и курить, мы уже не думали, но о жесточайшей необходимости вести наблюдение, никто не забывал, даже Коверда.