— Ты мне как, помочь готов?
Он помолчал недолго, потом кивнул:
— Да.
Сын — не в меня, он в мать. Это я, ребенок из военной семьи, мотавшейся по гарнизонам, любил оружие и стрельбу с детства, особенно учитывая, что отец был еще и охотником. Сына же к этому приохотить не сумел, не вышло. Он предпочитал барабанить в рок-группе, причем вполне успешно, они много где выступали, он еще и подался в диджеи, разведя меня на кучу всякой нужной ему электроники, и выступал уже и с этим, но с брутальными мужскими играми у него отношения не ладились. Несколько раз он ездил со мной на стрельбище, где очень неплохо стрелял из винтовки с оптикой, намного хуже из пистолета, норовя его развернуть плашмя, как негры в кино, а потом он сказал, что стрельба ему неинтересна, а оружие он не любит. Мне осталось только пожать плечами и в недоумении отступить — я как-то не верил в существование мальчишек, к оружию равнодушных. Но он не врал, так и было, потому что к моим многочисленным стволам он вообще никакого интереса не проявлял, хотя при этом любил поиграть во всякие стрелялки на своей «плей-стейшн».
Не удалось мне пристроить его и ко всяким «рукомашествам и дрыгоножествам», как ни пытался я это сделать, хоть мой товарищ вел секцию тайского бокса в спортзале в пяти минутах ходьбы от дома и тренером был хоть куда. Хотя при этом Ярек спорту вовсе не был чужд — просто качался, причем сам, без всяких понуканий, у него в комнате и гантелей всяких хватало, и прочего нужного, любил горный велосипед и скейтборд, так что трагедии из этого я делать не стал, лишь бы на здоровье. Намекал он мне на мотоцикл, но теперь…
Вообще отношения у него были куда ближе с матерью, чем со мной, это Сашка получилась какая-то такая… мальчишкой должна была родиться, наверное, а Ярек пошел в Янину. Та тоже, хотя в спортзал ходила почти каждый день, оружия не любила и старалась к нему даже не прикасаться.
Но сейчас мне нужна огневая поддержка, меня надо будет прикрывать. А для этого у нас есть Майк, но у него и других дел полно, ну и Ярек. И любит он оружие или не любит, а стрелять ему придется. Или просто быть готовым стрелять.
— Держи, — сказал я, вытаскивая из чехла камуфлированную винтовку с оптическим прицелом. — Это самозарядный «ремингтон», к нему четыре магазина. — Я вытащил из карманов в чехле четыре зеленых пластиковых «пи-мага». — Калибр двести сорок три, пуля о-очень быстрая, упреждения брать почти не надо.
Я выложил на стол несколько коробок с патронами, сказал:
— Набивай сам.
Было видно, что Ярек волнуется, даже руки немного потряхивает, но ничего не сказал и набивать магазины взялся вполне сноровисто. Сашка с явной ревностью наблюдала за ним, вот она стрелять хотела всегда и крайне настойчиво, так что мы с ней, несмотря на протесты Янины, часто вдвоем ездили в горы, прихватив с собой «мелкашки», и там палили по мишеням и консервным банкам до одурения, причем я одуревал куда раньше, чем она. Вот она, что забавно, пошла в меня. И в школе жалуются, что без нее ни одна драка не обходится.
— Из этой ты не стрелял, но стрелял из других, так что разницы никакой, — продолжал я лекцию. — С этой проще, даже затвор дергать не надо. И запомни: стрелять надо так, чтобы убить, ты меня понял? — Я посмотрел ему в глаза. — Там, за прицелом, будут не люди, люди в них давно погибли. Там какие-то бешеные твари, которые людей жрут, ты понимаешь?
Ему явно не понравилась такая трактовка слова «люди», но он все же кивнул.
— Если ты задумаешься или облажаешься — меня убьют, ты понимаешь? Просто убьют, это не игры, так что ты должен меня защитить, пойми.
— Я понял, — вздохнул он.
Ага, лекция начинает надоедать. Он лекций не любит, он умный и взрослый и все знает, это вокруг все дебилы, особенно родители, а из родителей особенно я — вообще тупой зануда. И все время со своими лекциями, словно могу его, такого умного, чему-то еще научить.
— Нет, ты не понял. — Я снова посмотрел ему в глаза. — Убьют — это значит без «сэйва» и «рестарта», понял? И тогда вам тоже… все. Это ты понимаешь? Все погибнут: ты, мама, Сашка, Майк. Все. Поэтому я хочу, чтобы ты сам себе все это объяснил, не я. Сам себе скажи: у меня нет второй попытки, я не могу что-то пообещать и не сделать. Даже если я не хочу убивать психа, я должен это сделать, потому что иначе он убьет кого-то из нас.
— А что я должен делать?
Теперь уже он в глаза мне уставился. Глаза у него, к слову, разные — один глаз голубой, а другой зеленый.
— Вон тот проход между домами и витрины справа видишь? — Я показал пальцем в сторону берега. — Где синяя вывеска и во-он туда, до следующего причала?