Это, конечно, одно из главных гуманистических завоеваний цивилизации. Английский физик Стивен Хокинг, еще будучи аспирантом Кембриджского университета, тяжело заболел. У него была выявлена редкая нейропатологическая аномалия, вскоре приведшая к полному параличу. Уже много лет ученый прикован к инвалидной коляске и общается с внешним миром исключительно через компьютер, оснащенный синтезатором речи. Это, однако, не помешало Хокингу стать одним из ведущих астрофизиков современности, написать «Краткую историю времени», переведенную на множество языков.
Для людей «с ограниченными физическими возможностями» ныне строятся особые спуски в метро, оборудуются специальные входы в магазины и офисы, проводятся спортивные соревнования, шоу, литературные конкурсы.
Так вот, либерализм, утверждая в свободном обществе «равенство через разум», параллельно осуществил одно интересное действие. Признавая критерием человека только сознание, он социализировал маргинальные гендеры. Как известно, помимо традиционных гендеров, мужского и женского, которые необходимы для продолжения вида homo sapiens, природа непрерывно создает их маргинальные составляющие: условно говоря, «голубой», маскулинный гендер, чисто мужской, и, условно говоря, «розовый» гендер, феминный, чисто женский. Биологически виду homo sapiens такие гендеры вовсе не требуются, и тем не менее они с неизбежностью возникают уже в течение многих тысячелетий. Отношение к ним со стороны натуральных гендеров всегда было негативным: от мягкого, чисто формального отрицания в эпоху античности до государственного, узаконенного преследования в Европе, фашистской Германии и Советском Союзе. Так, видимо, выражалась биологическая ксенофобия «человека разумного» к самому процессу видообразования.
Либерализм дал «цветным» гендерам одинаковые права с натуралами. Принадлежность к маргинальному биологическому состоянию ныне не является препятствием к социальной карьере. Более того, это даже может способствовать успешному продвижению в ней, поскольку маргинальные гендеры, как и любые другие меньшинства, выделенные из «нормы», – этнические, политические, культурные – проявляют корпоративную солидарность. Это основа их социального выживания. Конкретные цифры здесь привести трудно, гендерные сообщества по-прежнему остаются закрытыми для социологического анализа, однако, по осторожным высказываниям некоторых американских исследователей, такие меньшинства контролируют сейчас в США весьма значительный объем средств массовой информации. Это свидетельствует и об их финансовом потенциале, и о том влиянии, которое они постепенно приобретают. А вот что, дополняя картину, пишет один из российских исследователей: «… на всех каналах телевидения, независимо от того, какой из банков их спонсирует, трудно стало найти хоть одного ведущего и обозревателя – по крайней мере, бисексуальной ориентации (о гетеро говорить уж не приходится). Этот стремительный ренессанс насчитывает всего лишь семь лет» (6).
Не стоит, впрочем, акцентировать только один аспект гендерных преобразований. Трансформации подвергается вся среда постиндустриального общества. Это можно диагностировать хотя бы по такому социально значимому институту, как семья, которая начала утрачивать прежнюю определенность. Уже индустриальная страта редуцировала патриархальную форму семьи, состоящую, как правило, из нескольких поколений, до современной формы, включающей в себя только родителей и детей. Причем дети в современной семье довольно рано покидают родительский дом и переходят к самостоятельному социальному бытию. Теперь этот процесс стремится к логическому продолжению. Офисный характер труда, рожденный компьютерными технологиями, возрастание в экономике доли сервисной, рекламной и коммуникативной деятельности привели к очевидной феминизации мира. Происходит перераспределение социальной активности: женщины начинают играть все более важные роли в политике, экономике, общественной жизни. Когнитивная революция – это прежде всего революция женщин. Возможно, данное смещение в сторону матриархата связано с большей востребованностью женской психики в эпоху постсовременности. Избирательность (селективность) женского восприятия мира значительно ниже мужского. Мужчина, если уж он разговаривает по телефону, то именно разговаривает по телефону, и ничего более, а женщина, прижимая трубку плечом, способна одновременно мыть посуду, смотреть по телевизору сериал, приглядывать за ребенком. Видимо, более высокая адаптивность дает преимущества в ситуации хаоса и неопределенности.