В углу на полу стоял ящик. Присев на колени, поставив кружку со свечой рядом, Олег попробовал открыть крышку. Она оказалась тяжелой. Но открыть все равно получилось. Откинув крышку к стенке, подросток спешно взял в руки кружку и поднес ее к ящику. Здесь были бутылки с водой, примус, кастрюля, небольшой чайник и пистолет с тремя обоймами. Последняя находка Олега одновременно и испугала, и обрадовала. Примус был самой ценной находкой, чайник самой ожидаемой, а вода самым настоящим сокровищем.
Открыв одну бутылку воды, Олег попробовал ее. Чистая, холодная и освежающая. После нескольких часов бегства по аду, словно теплым сентябрьским днем во время Бабьего лета после пятикилометрового кросса без остановок, глоток воды заставлял забыть все, что случилось и успокоиться. Но сухость во рту Олега не прошла, хотя горло немного ожило, и по телу прошла волна сил и энергии.
Подбежав к Насте, Олег стянул с нее кофту, оторвал от нее небольшой кусок и залил его водой, и этот кусок положил девушке на лоб. Потом снял изуродованные ботинки и носки, оставив ее маленькие, бледные и аккуратные ноги голыми. Подросток надеялся, что Настя через пару минут очнется, но этого не произошло. Он пощупал пульс, который хорошо прощупывался, отчетливо чувствовалось и биение сердца.
Он оставил на время Настю и решил приготовить консервы. Включив примус, приготовил кастрюлю и поставил ее над огнем. Потом налил туда воды, спустя какое-то время вывалил в емкость содержимое банки. Олег немного долго сидел у кастрюли, из которой выходил густой дым и вкусный мясной запах. Выключив примус, подросток дал супу остыть, помешав его ножом, и вернулся к Насте.
Олег дотронулся до плеча Насти, и та сразу же проснулась. Глаза оживленно бегали по помещению и парню. Девушка точно не заметила подростка и продолжала осматриваться. Она попробовала привстать, но юноша остановил ее, и Настя опять легла, но сняла компресс со лба и положила на комод.
— Олег, мы где? — немного хриплым и жалостным голосом спросила Настя.
— Не знаю. Ты потеряла сознание, и мне пришлось тащить тебя сюда. Не понимаю, как мы сразу не заметили этот дом. Ты как?
— Нормально. Голова только немного кружится.
— Голодная?
— Нет. Я хочу встать! — Настя попыталась встать, но Олег снова остановил ее, взяв за плечи. — Что? И где моя кофта?.. — заметив, что на ней, кроме футболки, нет ничего, она возмутилась.
— Прости, но мне пришлось ее порвать, чтобы тебе компресс сделать. У тебя тепловой удар случился.
Настя опустилась на подушку и стала вглядываться в Олега.
— Олег, что с тобой? Ты побледнел.
Кожа подростка действительно приобрела бледный нездоровый оттенок с желтыми пятнами. Щеки впали, синяки под глазами вернулись.
— Со мной все в порядке… — неуверенно сказал Олег и осмотрел себя.
— Может пойдем в город? Там врачи, родители… Они нам помогут… Хотя я не уверена, что нам помогут. Каждый думает только о себе! — вспоминая свои мысли, сказала Настя.
— Как мы пойдем? Мы оба больные и уставшие. А если кто-то из нас опять сознание потеряет? У тебя тепловой удар, у меня еще что-то. К тому же мы давно не спали и с ног валимся.
— Я понимаю. А если еще хуже станет? Вдруг опять случится пожар по типу такого, который нас чуть не убил?
— Я тебе больше скажу: пожар продолжается.
— Тем более! А если мы сгорим заживо?!
— Мы в кирпичном здании. Не сгорим. — Немного помолчав, Олег продолжил: — В общем, если пожар прекратится, то пойдем в город. Сейчас идти нам глупо и опасно.
— Хорошо… — тихо сказала Настя и села рядом с Олегом, бросая взор в сторону супа.
— Кстати, ты уверена, что это был пожар?
— Не очень. Пожар не появляется в небе. — Голос девушки становился все выше и тише. Последнее слово сопровождалось глотком и неуверенным взглядом в сторону кастрюли.
— Есть хочешь? — спросил Олег, на что Настя бодро кивнула. — А ты говорила, что не хочешь… Я тоже сомневаюсь, что это был пожар. Ты вспомни, как ночь вечером стала. Интересно, сколько сейчас время?
— Я выбросила телефон. Он весь расплавился. А куда ты дел мои ботинки с носками?
— Вот они. — Олег указал на место между комодом и кроватью.
Далее они принялись есть. Настя стала очень тихой и спокойной, что не похоже на нее. Конечно, она и раньше говорила тихо с Олегом, словно чего-то боялась. Сейчас девушка только и прижималась к Олегу, много молчала. Хищность ее глаз заменили беспокойство, жалость и страх. Ожоги только дополняли образ отчаявшейся и больной девушки. Взгляд бегал по углам помещения, пытаясь найти место, где можно забыться и поплакать. Беспокойство вскоре исчезло. В зрачках читались равнодушие к произошедшему и готовность к дальнейшему. Все больше она погружалась в мысли о глупости надежды и черствости людей.