— И больше вы не виделись?
— По завершению Второй Мировой я какое—то время жил в Великобритании, потом вернулся в Румынию. Там я столкнулся с «охотником», которого убил без особого труда. Благо, энергетика войны наделила меня силой… Что касается Винсента, то я хотел его найти и в то же время не решался. Мое появление снова могло навлечь на него беду. Или же я попросту боялся узнать, что он погиб из—за меня. Прошло немало лет, когда я наконец—то решился поехать в Россию и попытаться выйти на его след. К тому времени среди моих знакомых появились полукровки. В том числе и «энергетики». Спустя несколько недель мои поиски увенчались успехом. Мой друг сообщил мне, что видел Винсента в московском метро в сопровождении молодой женщины. Она была в положении. Полагаю, это и была твоя мать. Я был удивлен услышать, что он рискнул обзавестись семьей. Я ведь знал его солдатом, «охотником».
— Вам удалось с ним встретиться?
— Я даже не стал пытаться. Не хотел портить его новую жизнь, напоминая о прошлом. На тот момент я был уверен, что чистокровные его помиловали. Думаю, он и сам в это поверил… Пока спустя год мой друг—«энергетик» не прислал мне заметку из газеты. В ней говорилось о гибели Винсента, точнее об убийстве некоего Арсения Филатова. Поговаривали, что это была бандитская разборка. Его супруга и маленький ребенок исчезли без следа.
В этот момент Бранн задумчиво посмотрел на Лескова:
— Странно, что я не узнал тебя сразу. Ты ведь так на него похож, особенно сейчас, когда война уже наложила на тебя свой отпечаток. Я помню, как Виленский представил тебя, мол, это мой друг из детского дома. А я посмотрел на тебя и еще подумал, почему твое лицо мне так знакомо? Может, обслуживал меня в этом ресторане прежде? Впрочем, на тот момент мои мысли были заняты совершенно другими вещами и, если бы ты не заявился в гостиницу «Украина» с обвинениями, наше с тобой общение на том бы и прекратилось. Потом я подумал, что на тебе, доверчивом и восхищенном, можно неплохо заработать. К тому же ты забавлял меня своей ужасной речью и неумелыми попытками казаться взрослым мужчиной. Мне было скучно, и ты стал моим новым развлечением. Этаким питомцем, которого можно дрессировать.
— И как же вы узнали, что я — сын Винсента? — Лесков вопросительно вскинул бровь.
— Перебирал старые снимки и наткнулся на фотографию, которую ты сейчас держишь. В тот момент меня поразило ваше сходство, но я все же решил проверить свои догадки. Во время катастрофы на АЭС «Куданкулам» я встретился с Ричардом Сильверстайном. Мы познакомились с ним еще в Соединенных Штатах и быстро поняли, что оба являемся «зависимыми». На том и подружились. Я рассказал ему о Винсенте и спросил, чувствует ли он связь между человеком на снимке и твоей вещью — пришлось одолжить твою ручку. Так он определил ваше родство.
— Пускай так, но что от этого изменилось?
— А ты не понимаешь?
— Вас сложно понять, Бранн. Объяснять ваши поступки благодарностью, дружбой или любовью так же странно, как утверждать, что солнце зеленого цвета. Я знаю, что вы передали мне ампулы с антидотом и тем самым спасли моих друзей. Знаю, что помогли одолеть Лонгвея и тем самым спасли жизнь мне и моим солдатам. Но я не знаю, что вы делали в период между этими поступками, пока «Совет Тринадцати» уничтожал Петербург.
Чуть помолчав, Лесков добавил:
— Во время одной из зачисток погибла моя жена.
— Мне жаль, — Киву понизил голос. — Война всегда уничтожает тех, кто меньше всего этого заслуживает.
— Война — это лишь слово. Уничтожают люди, такие, как Джордж Уилсон и ему подобные.
— Я не отдавал приказы по атаке городов. Напротив, тянул время… Можешь воспользоваться своими способностями и проверить, что я говорю правду. Я уже давно убрал барьер.
— Знаю, — Лесков едва заметно улыбнулся. — В тот момент я и начал проверять. Удивлен, что вы доверились мне. Ну а Сильверстайн? Какая ему выгода с того, что Золотой Континент падет? Он так обрадовался, что Лонгвей убит.
— Конечно, обрадовался. Он ведь был вторым в списке идеальных оболочек для бестелесного. Да, Ричард не может восстанавливаться так быстро как я, и тем не менее сейчас он тоже может прожить около тысячи лет. Лонгвей решил меня убить лишь потому, что у него был запасной вариант. Ослабленным я был ему уже не нужен.