Но если тот день был полон безумного ужаса, то этот душил девочку болезненной пустотой. Она давила на грудь, будто огромный камень, который с каждой минутой становился все больше. Единственным лекарством служили объятия отца.
На миг девочка приоткрыла глаза и снова увидела глубокую царапину на шее Ивана. Один из осколков случайно порезал его кожу, и Вика ощутила жгучее чувство вины. На глаза в который раз навернулись слезы. В тот момент она потеряла над собой контроль и, наверное, уничтожила бы всю комнату, если бы не отец.
В памяти девочки возникла палата Адэна. Вспомнились постель, на которой он лежал, опутанный проводами, стены, окружавшие его своей белизной, небольшой телевизор, стоявший на тумбочке, пара металлических стульев. И, конечно же, аппарат жизнеобеспечения, который в какой—то момент сделался ненужным.
Этот страшный вечер Вика захотела провести подле Лунатика. Конечно же, ей запрещали. Иван словно предчувствовал, что может случиться, но девочка стояла на своем.
— Если бы там лежал Дима или Рома, ты бы спал спокойно в своей комнате? — в слезах воскликнула она. И, наверное, этот вопрос стал решающим. Чуть поколебавшись, отец все же согласился при условии, что останется в палате вместе с ней.
Поначалу всё было спокойно. Вика сидела у постели спящего, Иван и дежурный врач — чуть поодаль. В воцарившейся тишине девочка скользила взглядом по изможденному лицу Адэна, словно пыталась запомнить каждую его черту. В тот момент она впервые поймала себя на мысли, что совершенно не чувствует времени. Прежде ей было трудно долго усидеть без дела, но сейчас.
Сейчас весь мир сузился до размеров больничной палаты. И страха, который пожирал Вику изнутри. Она заставляла себя не думать о плохом, не цепляться за разные жуткие мысли, но они все равно возвращались. Что—то приманивало их в сознание, словно шакалов, почуявших отчаяние своей жертвы.
Лунатик спал, а она, Вика, могла только догадываться, что он видит в своем сне. Внешне Адэн казался спокойным, но девочка знала, что сейчас он сражается вместе с остальными.
— Пожалуйста, победи, — беззвучно прошептала она, осторожно коснувшись руки спящего. — Хоть бы у тебя получилось!
Она не знала, сколько прошло времени с тех пор, как Адэну вкололи «эпинефрин», но в какой—то момент почувствовала, что что—то в комнате начало меняться. Встревоженная, она обернулась на отца и дежурного врача, и к своему удивлению обнаружила, что их стулья опустели. В комнате не было никого кроме нее и Лунатика.
— Почему ты. — вырвалось у Вики, но договорить она не смогла. Слова застряли в горле, когда она увидела вместо изможденного мальчика его призрачный силуэт. Он был настолько слабым, что девочка с трудом могла различить его лицо. Оно походило на бледное мутное пятно. Только его серые глаза оставались четкими и поразительно яркими.
— У нас получилось, — внезапно услышала она его мягкий голос. — Теперь всё будет хорошо… Ты только не плачь, ладно? Не хочу, чтобы ты плакала.
— Адэн… — растерянно пробормотала Вика. — Подожди! Тебе нельзя мне сниться! Ты должен беречь силы!
Услышав эти слова, мальчик слабо улыбнулся:
— Я не мог не увидеть тебя в последний раз.
— Что. Что ты такое говоришь? — в глазах девочки отразился испуг. Лунатик был слишком слаб, чтобы находиться в двух местах одновременно. Его организм мог не выдержать, и осознание этого напугало Вику еще больше.
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга: Вика — в отчаянии, Адэн — с какой—то необычайной нежностью. Так старший брат смотрит на свою заплаканную сестренку, зная, что они больше никогда не увидятся. Видимо, он попросту тянул время, не решаясь произнести нечто такое, чего Вика боялась услышать.
Наконец он заговорил. Его голос прозвучал мягко и ласково, но от этого тона девочке почему—то сделалось невыносимо больно.
— Прости меня. Я слишком устал, чтобы проснуться. Мое время на исходе. Я пришел, чтобы попрощаться.
— Нет, — Вика в отчаянии замотала головой. — Нет, пожалуйста!
По ее щекам потекли слезы. Только сейчас до нее по—настоящему дошел смысл услышанного — Лунатик умирает.
— Ну вот, ты заплакала, — виновато произнес он. — А ведь теперь всё наладится. Война скоро закончится. Ты сможешь жить нормальной жизнью.
— Ты тоже, Адэн! — воскликнула девочка. — Ты поправишься! Доктор Альберт. Он умный! Он тебе поможет!
Улыбка вновь промелькнула на лице Лунатика, теплая и в то же время грустная, как лучи заходящего солнца.