— Спасибо, что согласилась побыть моим другом, — сказал он. — Только. Пообещай больше не плакать из—за меня. Пусть это будет первый и последний раз. Ты же сама говорила, что не плакса!
Вика прижала ладони к губам, пытаясь сдержать рвущиеся из груди рыдания. Даже если бы она очень захотела, она бы не смогла сдержать такое обещание.
— И еще кое—что. — голос Адэна сделался серьезнее. — Нельзя, чтобы собаку звали Собакой. У нее должно быть нормальное имя. Придумаешь его ради меня?
Девочка всхлипнула и несколько раз поспешно кивнула. Она вся дрожала, словно температура в комнате резко упала до нуля. Слезы застилали глаза.
Тогда Адэн снова улыбнулся, грустно и в то же время благодарно. Он успел привязаться к этой храброй девчонке, и ему было тяжело говорить ей прощай. Но больше он задерживаться не мог. Силы стремительно утекали, сердцебиение замедлялось, жизнь угасала.
Призрачный силуэт Лунатика сделался дымчатым и начал таять. Его последние слова Вика уже услышала только в своем сознании:
— Я счастлив, что встретил тебя. И ты будешь счастлива… Ведь это мой сон, помнишь?
Вика отрицательно замотала головой, уже не в силах сдерживать рыдания.
— Не уходи! — беззвучно повторяли ее губы. — Пожалуйста, не уходи!
Сильный порыв ветра взметнул ее волосы, грубо взъерошивая пряди. Что—то происходило вокруг, но Вика не ощущала ничего, кроме пустоты, в которой растворился Адэн. Она не замечала, как пол под ногами начал дрожать, как по стенам и потолку побежали трещины, как взорвалась лампа, осыпая ее осколками. Предметы мебели раскалывались, как грецкие орехи и постепенно взмывали в воздух.
— Вика, прекрати!
Этот отчаянный крик донесся до нее словно через пелену. Кричал Адэн? Или же кто—то другой, чей голос был не менее знакомым и родным? Затем Вика услышала жуткий треск, грохот, завывание ветра и писк аппарата, указывающий на то, что сердце Адэна остановилось.
Она не помнила, что происходило дальше. В какой—то момент лишь почувствовала, что кто—то прижимает ее к себе, а затем подхватывает на руки и куда—то уносит. А еще она плакала. Истерично. Навзрыд.
Сейчас же Вику затопила какая—то бесконечная апатия. Время словно застыло и утратило смысл. Не хотелось ни думать, ни шевелиться — только ощущать тепло человека, который всегда согревал ее душу. Рядом находились и другие — Катя, маленький Лосенко, его отец. Конечно, они переживали за нее, но в данную минуту для Вики они были чужими. Существовал только Иван, в объятиях которого она наконец смогла успокоиться.
Вика толком не обратила внимания, как дверь в комнату распахнулась, и вошел Рома. Он был настолько взволнован, что в равнодушной тишине этого помещения, его эмоции показались даже странными.
— Д-д-имка! — с трудом выдавил он. — Д-д-имка в-верн-н-нулся!
В его глазах блеснули слезы, и он неуверенно улыбнулся. Рома не относил себя к сентиментальным людям, но только произнеся эту фразу вслух, он наконец поверил, что его друг вернулся. Вернулся живым.
Его эмоции немедленно передались и остальным. Георгий вскочил с места, Катя
взволнованно прижала пальцы к губам, на лице Ивана отразилась радость. Но вот он взглянул на свою дочь и тихо произнес:
— Передай, что я зайду к нему позже.
— Ладно, — Рома тоже невольно понизил голос. Смотреть на Вику было тяжело, а радоваться в ее присутствии и подавно. Девочка снова закрыла глаза и крепче прижалась к Ивану, ясно давая понять, что никуда его не отпустит.
— Че, реально вернулся? — выпалил Лось, все еще не в силах поверить в услышанное. — Не, ты честняк не разводишь?
Получив утвердительный кивок, Георгий обвел присутствующих растерянным взглядом, а затем бросился прочь из комнаты. Следом с места поднялась Катя.
— Я вернусь через пару минут, — произнесла она, ласково погладив Вику по плечу. Девочка не отреагировала, и тогда Катя вышла следом за Георгием. На сердце было и тяжело, и радостно одновременно. Этот вечер унес столько жизней, но взамен, словно сжалившись, возвратил Дмитрия.
Когда Альберт сказал, что Лесков остался в особняке Бранна, Катя почувствовала, как ее захлестывает отчаяние. Почему он не вернулся вместе со всеми? Почему предпочел рисковать, оставшись один на один неизвестно с кем?
Рома нагнал Белову в коридоре спустя минуту.
— С ним всё н—н—норм—м—мально, не в—в—волн—н—нуйся, — поспешил заверить он. Из—за вернувшегося заикания говорить было чертовски тяжело, но, наверное, впервые за всю свою жизнь Суворов не испытал смущения. Чувство радости было сильнее.
Губы Кати тронула улыбка, и она поспешила стереть слезу раньше, чем Рома успел ее заметить.