— Будь там без четверти семь. Надеюсь, ты найдёшь то, что ищешь.
Поджав губы, я покинула дом на площади Гриммо. Внутри поселилось липкое чувство тревоги и страха. Что-то мне подсказывало, что сегодня вечером я увижу там не приятный сюрприз для меня самой.
В указанное время я прибыла по нужному адресу. Это был довольно шикарный ресторан в магловской части Лондона, поэтому я очень удивилась, в глубине души надеясь, что это действительно сюрприз, а я так просто оделась. На входе мой внешний вид окинули пренебрежительным взглядом, но снисходительно проводили за дальний небольшой столик. Когда официант услышал, что я заказала лишь воду без газа, могу поклясться, на меня уже повесили клеймо нищей и готовы были выставить наружу.
Я нервничала, постоянно смотрела на часы и даже не притронулась к стакану. Внезапно захотелось трусливо сбежать отсюда и ничего не знать. Мне было стыдно за эти мысли, но ведь не всегда правда действительно так необходима?
В начале восьмого все случилось. Сначала в дверях показалась симпатичная девушка, лицо которой мне было знакомо, а следом за ней вошёл довольный Рон. Он помог ей снять пальто и приобнял за талию. По его лицу было видно, что он невероятно горд своей спутницей и едва только не лопался от восторга. А она действительно была красива: густые светлые волосы длиной до поясницы, широко распахнутые голубые глаза, полные губы и очаровательная улыбка. Ко всему прочему у неё была соблазнительная фигура с пышными формами и тонкой талией. И все было бы идеально, если бы я не знала, что она глупая и совершенно посредственная личность. Ещё со школы Лаванда Браун кроме красоты не обладала больше ничем, а спустя столько лет, наверное, ещё обрела другие навыки, которые доводят моего мужа до экстаза.
Они сели за столик, к ним обращались учтиво и с улыбкой, складывалось впечатление, что эти двое довольно частые гости в этом месте, так как быстро сделали заказ и продолжили мило ворковать. Рон болтал, не закрывая рта, а Лаванда так громко и старательно смеялась, что я даже поморщилась. Не думала, что мой муж настолько шикарный любовник, раз есть необходимость так притворяться, что у него отменное чувство юмора.
На протяжении всего вечера я наблюдала, как Лаванда берет его за руку, вываливает свою грудь на стол, а Рон иногда гладил ее по коленке и как бы невзначай вёл руку вверх. В один из таких моментов меня чуть не вырвало, и я, подхватив свои вещи, пулей вылетела на улицу, жадно вдыхая свежий морозный воздух. Все мысли в голове перемешались, я не могла собрать их воедино и бездумно плелась по заснеженным улицам в пальто нараспашку, порой поскальзывалась на льду, но продолжала свой путь в никуда.
Домой я вернулась поздно, но Рона ещё не было. Несомненно, он сейчас кувыркался где-то с Лавандой Браун, а я лежала в нашей постели и даже не могла заплакать. Я тоже однажды много лет назад изменила ему, но это было единожды и мне до этого дня было невообразимо стыдно, а сейчас стало все равно. Может, я далеко не святая и не самая лучшая жена, но то, что столько времени делает Рон — это не ошибка, которую можно простить, это выбор взрослого мужчины.
Он вернулся под утро и забрался в нашу постель, под наше одеяло, а потом обнял меня той самой рукой, которая ползала под юбкой Лаванды на моих глазах. Я оцепенела от ужаса и омерзения и даже не смогла пошевелиться — так и пролежала до самого утра неподвижно и со стеклянным взглядом, мысленно прокручивая все увиденное.
На работу я ушла раньше супруга, так как тот никак не мог проснуться после своих похождений. Я чувствовала себя опустошённой, разбитой и морально уничтоженной, в висках стучало отбойным молотком. Я спешно закрылась в своём кабинете и молилась, чтобы меня сегодня все оставили в покое. Работа больше не спасала: сосредоточиться не получалось, я злилась и испытывала непреодолимое желание что-нибудь разбить. Мне было стыдно за своё презрение к Рону и при этом я знала, что он поступает со мной хуже, но разве можно здесь говорить о том, имеет право этот поступок быть лучше или хуже? Он сам по себе ужасен.
В обед ко мне постучалась Мариса и опасливо сообщила, что ко мне пришёл глава аврората — мистер Гарри Поттер. Едва скрыв раздражение, я позволила его впустить. Увидев меня, он на мгновение замер, а затем осторожно присел напротив. Я делала вид, что изучаю документы и мне совершенно нет дела до его появления.
— Ты пришёл помолчать? — не выдержала я, не поднимая глаз.
— Ты ходила вчера туда?
— Ходила.
Гарри растерялся от моих односложных ответов и не мог сообразить, как ко мне подступиться, так как явно чувствовал свою вину.
— Гермиона, мне очень жаль, но я правда не имел права влезать в это и рассказывать. Я миллион раз говорил Рону, что это недостойно, и, если он не любит тебя, то надо прямо об этом сказать, а не ходить налево. — Гарри нервно снял очки и стал протирать стекла краем пиджака. — Он… я не хочу его оправдывать, так как не понимаю этого желания усидеть на двух стульях и ожидать, что ни один не сломается.
Я глубоко вздохнула и отложила бумаги в сторону. Мне пришлось изучать свои руки, и взгляд зацепился за аккуратное обручальное кольцо на безымянном пальце. На секунду я замерла, а затем сняла его и решительно бросила в ящик стола.
— Гермиона, поговори со мной, прошу.
— Что ты хочешь услышать? Я не знаю, что тебе сказать. Не знаю, как мне теперь поступить. Моя семья разрушена окончательно, Гарри, — дрожащим голосом ответила я и сморгнула слезы. Мой собеседник поджал губы.
— Мне так жаль.
Я усмехнулась, а потом так внезапно взорвалась, будто лёд треснул и выпустил наружу из пучины напускного спокойствия всех запертых демонов.
— Как ты мог скрывать это от меня, Гарри? Ты струсил так же, как и этот подонок! Ты же мой друг тоже, но так поступил со мной! Ты лгал мне! Я целый год позволяла ему прикасаться к себе после этой тупоголовой Браун. — Я схватилась за голову. — Мерлин, Гарри, ты позволял ему столько времени меня унижать, а сейчас оправдываешься тем, что это не твоё дело и ты пытался его вразумить меня бросить! Превосходно, Гарри Поттер, но когда ты успел стать таким чёрствым и равнодушным?
— Не надо так, Гермиона! — взмолился мужчина. — Я не знал, как мне поступить.
— Ты выбрал обман. Я всегда была на твоей стороне, даже когда Рон не был, помнишь? А сейчас ты приложил руку к моему унижению. Вчера ты просил не ставить тебя перед выбором, но шутка в том, что ты и так этот выбор сделал.
— Послушай меня…
— Уходи, Гарри. Я видеть тебя не могу.
— Гермиона…
— Вон! — вскрикнула я.
Гарри вздрогнул, замешкался, не зная, какое сейчас лучше принять решение, но все же ушёл, тихо закрыв за собой дверь. Ему вслед полетела стопка бумаг, которая театрально замерла в воздухе, а затем медленно, словно снег, опустилась на пол.
Я разревелась. Сочно, ярко, громко. И позорно. Захлебывалась слезами, застрявшими в горле обидами и ядовитой жгучей болью. Я так старалась спасти этот брак! А он делал вид, что у меня все получается, и самое противное — заставил меня в это искренне поверить. И в тот день, когда я встретила его с ужином и своим желанием, он был у неё, и во все после, когда я ублажала его, проявляла инициативу, так как он устал, а чувство моей вины сводило с ума, он тоже был с ней. Был в ней. А мне доставались объедки с праздничного стола. Наверное, это и есть расплата за мой обман многими годами ранее.
Я возвращалась домой поздно, Рон уже обычно спал, а в выходной, по традиции, бежал трахать податливую Лаванду Браун. А ровно через неделю — в воскресенье — я терпеливо ждала своего мужа в нашей гостиной. Он вернулся раньше, чем ожидалось, румяный и едва скрывающий улыбку. Я с трудом подавила тошнотворный ком в горле и приняла уверенную позу.