— Что, правда глаза колет?
Фыркнув, Роза развернулась и последовала обратно в замок. Я пыталась ее окликнуть, но она делала вид, что не слышит.
Хьюго шмыгнул носом и поднял на нас затравленный взгляд.
— А это так обязательно? Я хочу, чтобы все было, как раньше.
— Дорогой, мне очень жаль, — искренне сказала я. Он кивнул.
— Беги на обед и не забывай нам писать, — раздавал наставления Рон. Хьюго обернулся на полпути.
— А кому конкретно мне теперь писать?
И, не дождавшись ответа, скрылся за массивными дверьми замка. Я шумно выдохнула и пнула камень, лежавший на земле.
— Им нужно время, чтобы принять это, — произнёс Рон. Я кивнула.
— Мне пора. До встречи.
— Гермиона! — Мужчина взял меня за локоть. Я перевела на него возмущённый взгляд. — Давай поговорим. В прошлый раз все вышло из-под контроля, и это неправильно.
— Рон, тут больше нечего обсуждать, отныне каждый сам за себя. Я так устала…
— Не злись на Гарри, мне жаль, что из-за меня пострадали ещё и ваши с ним взаимоотношения. Я бы хотел, чтобы все снова было, как раньше.
— Как раньше уже не будет. И не будет нас троих, есть только вы двое, и вы оба предали мое доверие.
Рон опустил голову и стал ковырять ботинком землю, как незадолго до этого делал Хьюго.
— Нет даже крошечной надежды, что ты передумаешь?
— Возможно, однажды… — Я покачала головой. — Но пока мне даже находиться рядом с тобой трудно.
— Я так и не поблагодарил тебя за то, что сохранила истинную причину нашего разрыва в тайне.
— За такое не благодарят, Рон.
После этих слов я решительно направилась вниз по каменным ступеням, зная, что Рон провожает меня тоскливым взглядом. Я не солгала ему, мне действительно казалось, что не будет больше нашего золотого трио, и останется оно лишь в далеком прошлом, и мы будем смотреть друг на друга глазами наших воспоминаний. Все в этой жизни имеет начало и конец. И это не счастливый финал. И это не победа. Я всегда думала, что моя дружба с мальчиками будет чем-то из разряда вечного и нерушимого, и это действительно было бы так, если бы пятнадцать лет назад я не сказала Рону «да».
А в ближайшую субботу с самого утра я заявилась к Джорджу и застала его на кухне в одних только штанах. Он стоял ко мне спиной и старательно готовил завтрак. Я облокотилась на стену и залюбовалась им; в груди что-то так сильно и сладко ныло, что было трудно дышать. Я любила эти веснушки на молочной коже, ниточки вен, выступавшие на руках, и рыжую чёлку, спадающую на глаза. Я никогда не видела ничего более сексуального, чем полуобнажённый Джордж Уизли, готовящий завтрак.
— Гермиона! — радостно взвизгнула Роксана откуда-то сзади. Я вздрогнула, а Джордж, обернувшись, лукаво мне улыбнулся.
— Привет, Рокси.
Девочка крепко обхватила меня тоненькими ручками и головой прижалась к животу.
— Папа готовит завтрак, ты останешься? — Она взглянула на меня своими большими карими глазами, и я ей улыбнулась.
— Как я могу отказаться от фирменной яичницы твоего папы?
Джордж ухмыльнулся, не отрывая взгляда от увлекательного приготовления пищи.
— И, если вы не будете против, я бы могла провести с вами этот день.
— Папа, мы же не против?
— Даже не знаю… — Он притворился, что задумался.
— Ну папа! — Роксана недовольно топнула ножкой.
— Гермиона может провести с нами столько дней, сколько захочет, Рокс.
Я с трудом различала радостное восклицание ребёнка, сосредоточившись на словах, небрежно брошенных Джорджем. Обычная будничная фраза, которая перевернула у меня внутри все с ног на голову.
— Детка, пойдём, я тебя причешу.
Пока я проводила расчёской по ее густым, блестящим, иссиня-чёрным волосам, Роксана без умолку болтала, рассказывая мне обо всем на свете. Когда я подняла взгляд, увидела в дверях Джорджа, он смотрел на нас, и было в его взгляде что-то такое, что заставляло меня таять, как снег за окном.
— Секретничаете?
— Да, папа, уходи, Гермиона моя лучшая подруга.
— О, ну может тогда Гермиона будет готовить тебе завтрак и читать сказки на ночь, юная леди?
Говоря это, он смотрел не на дочь. Я не выдержала его взгляд и отвернулась, скрывая тень улыбки.
— А можно? — с надеждой поинтересовалась Роксана.
— Спроси у Гермионы об этом сама, а сейчас идемте завтракать.
Я застыла, словно каменное изваяние, чувствуя, что мои ноги приросли к полу. До сих пор не верилось, что все это происходит в самом деле, а не в моей фантазии, потому что именно так я все и представляла одинокими ночами без Рона.
Мы провели чудесный день втроём. Гуляли, ели жареные каштаны и много смеялись. Я держала Роксану за одну руку, Джордж — за другую, и все было так правильно, так идеально, будто мы сошли с красивой картинки. Но мы настоящие, и все это тоже по-настоящему.
Вечером я помогла Джорджу уложить дочь спать, так как она совсем не хотела ложиться, переполненная положительными эмоциями. Поэтому мне пришлось вытаскивать из своего арсенала выдуманные когда-то сказки для Розы и Хьюго. Одна из них так понравилась девочке, что пришлось рассказывать историю до конца, и только тогда Роксана заснула.
— Никогда не слышал эту сказку.
— Ты и не мог, потому что я сама ее сочинила.
— Серьёзно? — Джордж удивлённо вскинул брови. — А ещё есть?
— Их несколько. Когда-то я даже думала выпустить свою книгу сказок. — Я засмеялась. — Такая глупость.
— Почему? Сделай это, у тебя здорово получается.
Я смущённо улыбнулась. Почему-то именно рядом с Джорджем мне хотелось делать столько всего, что двадцати четырёх часов в сутках явно было недостаточно. Его вера мотивировала меня.
Этот вечер мы провели в баре, а после гуляли по пустынным улицами до самого утра, оставив Роксану на попечение домовика. Мы тесно жались друг к другу, чтобы не замёрзнуть, громко хохотали, как подростки, и были счастливы.
— Знаешь, Грейнджер, — чуть заплетающимся языком начал Джордж, — больше всего на свете я жалею, что тогда позволил тебе выйти за Рона. Надо было украсть тебя, сорвать свадьбу…
Я засмеялась.
— Я тогда была слишком категорична, Джордж.
— Ты упрямая и невыносимая заноза в моей заднице уже столько лет, что сказать страшно.
— Эй! — Мой удар пришёлся ему в плечо. — Просто я привыкла жить правильно, а тогда потеряла ориентир и считала правильным именно то, что сделала.
— Грейнджер, из-за нашей глупости и несносного характера мы потеряли столько лет, у нас ведь могли быть общие дети.
Я так старательно прятала эти мысли от себя самой, а Джордж с удивительной лёгкостью оживил их и вытащил наружу. Это была слишком болезненная мысль.
— Никогда не думала, что захочу поблагодарить Лаванду Браун за ее раздвинутые перед моим мужем ноги, — усмехнулась я.
— Бывшим мужем, — поправил Джордж. Я прикусила губу, чтобы не засмеяться.
— Пойдём домой, Грейнджер?
Я улыбнулась.
— Пойдём домой.
Война ожесточила меня, заставив покрыться ледяной коркой. Когда она закончилась, я собрала свою старую жизнь по кусочкам и бережно хранила, стряхивала пыль и боялась даже дышать полной грудью, будто она — невероятно ценный экспонат. Мне потребовалось пятнадцать лет и болезненные пощёчины судьбы, чтобы очнуться от этой комы, а потом чья-то невидимая рука столкнула мой экспонат на каменный пол, и тот разлетелся на мелкие осколки — так, что не склеишь. И в этот момент я вдохнула полной грудью.
В этот момент я осознала, что больше не выжившая; с этой самой секунды я поняла, что жива.