адший людоед. - Теперь ты так просто не уйдешь! Или ты с нами - или пойдешь на корм. - Тебе, что ли? Дотянись сперва, - бросил в сторону беснующегося блондина Сандор, направляясь прочь. - Ты нарвался, паскуда! Никуда не пойдешь! - Вот еще. Пойду, куда шел. И вам советую. И чтобы я вас тут больше не видел... Сандор еще раз оглянулся на двоих каннибалов. Старший, поняв, что связываться не стоит и оценив размеры противника, покачал плешивой брыластой башкой и молча потащил свою ношу к башне в переулок, а вот младший, похоже, успокаиваться не желал. Он бросился в сторону Сандора, словно одичалая, больная бешенством лисица. Сандор замер и несильно оттолкнул тощего прочь. Тот отлетел на самый край площади и почти упал в канал, вовремя присев и опершись на руки, чтобы не слететь в воду. С недоумением глянул на собственные разодранные о камень ладони, слизнул с большого пальца кровь и уставился на Сандора с видом обиженного ребенка. Тот пожал плечами и побрел в сторону моста. Больше он этой дорогой не пойдет. А если пойдет, то запасется чем-нибудь для более эффективного успокоения. Бешеных зверей надо отстреливать - а то как бы не заразили других. Они могли даже добраться до нее. Он почти поднялся на мостик, как вдруг споткнулся от толчка в спину. Блондин решил взять реванш. Сандор вытер разбитую о ступень губу и развернулся. Тощий стоял перед ним на нижней ступени, тяжело дыша. Один удар уложил его в нокдаун. Его спутник уже скрылся за поворотом, видимо, опасаясь, что очередь дойдет и до него. Сандор не стал добивать вырубившегося ублюдка - хотя потом пожалел об этом. За себя он не опасался - да и жизнью особо не дорожил. Но была она - и ее старая мегера, цербером сидящая в наглухо закрытом монастыре. Кто знает, что придет в голову этим кретинам-первооткрывателям чудодейственных средств. По уму, надо было бы вернуться к башне Контарини и зачистить гадючье гнездо. Но для этого Сандору нужно было раздобыть себе оружие, а места, где торговали чем-то более серьезным, чем перочинные ножики с изображением гондол на рукоятках, которые можно было найти в любом табачном магазине, он пока не обнаружил. Так что он решил для себя, что будет посматривать по сторонам на предмет слежки - непохоже, что у тех двух были какие-то особые навыки по части осторожности или умения беззвучно двигаться. В Венеции всегда слышен любой звук, даже самая тихая поступь. Чем гуще была тишина, тем более гулко разносились одинокие шаги. До станции его никто не преследовал, равно и после, когда он, оттащив свой улов в бывшую обитель иезуитов, наскоро поев и накормив оголодавшего и дико недовольствующего на эту тему Марцио - вот уж кто не падальщик - вышел на набережную, откуда в легком закатном тумане открывался вид на Сан Микеле. Возможно, стоило переехать на остров. Хоть на это гигантское кладбище. Все лучше, чем ожидать удара в спину от озверевших людоедов, которые тебя и оприходуют потом. Ах да, они едят только умерших от болезни. Не стоило проверять это предположение - дьявол их знает. Но лучше все же было покинуть этот мертвый город. На тему того, как это лучше провернуть, Сандор и размышлял по дороге к площади Академии. Причиной его задержки в этом проклятом богами и демонами месте была она: упрямо и по-детски цепляющаяся за обрывки прошлой, навеки ушедшей в небытие жизни. Надо было валить и тащить за собой ее. Сандор был даже готов забрать с собой старое выжившее из ума пугало: ее монашку-надсмотрщицу, но сомневался, что эта черная ворона покинет свою драгоценную обитель. Значит, надо было ждать. Пока она его не гонит - он повременит. Лишь бы не слишком надолго затянулось. Он-то может ждать ее вечно - но кто знает, сколько в городе еще таких безумцев, как те двое? И когда неосторожная девчонка забудет в очередной раз закрыть ставни, кто-то - не только он - может ее заметить. Сандор вздохнул и потащился вперед во тьму. Домой идти не хотелось, но и другой цели особо в голову не приходило. Если идти к монастырю, где его верно ждал Марцио, не надо было переходить мост и топать ровно в противоположную сторону. Не беда - он всегда может догулять до Риальто и пересечь Каналь Гранде там. Заодно глянет, что делается в этой зоне. Мертвый это город или нет - его надо было контролировать и изучать. Пока в этом городе в своей девичьей келье спит рыжая любительница слезливых романов - нелепая чудо-птица, неизвестно зачем слетевшая со средневековых гобеленов на его беду - или радость, он должен ее стеречь. Не ей - так себе самому. Кто-то ведь должен. Возможно, в том, что выжили они оба, есть какой-то высший смысл. Увезти силой он ее не мог: красть - нехорошо, он помнил урок старшего брата. Так что ему оставалось только ждать и смотреть. За ней - и на нее.