День третий. Жизнь
You rush out, it’s another day And pass yourself along the way again How much longer? And you’re keeping up the pace you’re in You feel like crashing into something new How much longer? If your eyes are the gateway to your soul What’s broken will be whole again And whole is hard to shatter I’ll dive into your eyes I’m never coming out Not until we all dissolve into what matters You wanna bury secrets deep inside But it’s too cold a place to hide them all How much longer? So somewhere in your eyes I see A wall of fire moving toward me I’m here If your eyes are the gateway to your soul What’s broken will be whole again And whole is hard to shatter I’ll dive into your eyes I’m never coming out Not until we all dissolve into what matters So, come on, come on, come on All is forgiven So, come on, come on Come live the life you’re given If you go out, it’s a sunny day Away, away, away, away Come on, come on, come on All is forgiven So come on, come on Come live the life So come on, come on, come on All is forgiven So come on, come on Come live the life So, come on, come on Come live the life you’re given
K’S Choice. Come live the life
Примечание: Образ монаха или монастыря во сне: символизирует разочарование жизнью. Чаще всего такие сны подсказывают, что вам не следует замыкаться в себе и своих проблемах. В то же время, эти сны предостерегают и от излишней суетности в погоне за житейскими радостями. Монахиня - это вестник; Монах в чёрном - к несчастью или к успеху через страдания; Монах - это сексуальная воздержанность; Монах - это проблема (для мужчины); Монах - это духовные знания. Монахиня - вдовство, развод, несчастье в любви, Монахиня - это длительный период сексуальной воздержанности или (в связи с инверсией) пуститься в разврат (для женщины). Толкование снов из Сонника ХХ века Птица грациозная, красивая, но в снах она является символом печали, даже трагедии, которая должна свершиться в общем, чайка: вестник беды. Итак, если в ваших снах достаточно часто фигурирует чайка, то высшие силы предупреждают вас о надвигающихся несчастьях. Слышать во сне пронзительные неутихающие крики чаек - к вынужденной разлуке с домом, друзьями, любимым человеком. Увидеть чудовище во сне предвещает страх, тяжелую болезнь или событие, которое ужаснет вас. Если во сне чудовище не испугает вас, то вас ждут какие-то большие неприятности, которые произойдут благодаря стараниям ваших врагов. Толкование снов из Семейного сонника Увидеть во сне Ждуна - означает, что этот мир чего-то от вас хочет. Ваша задача: понять вовремя, чего... Толкование снов по Настасье-Змеелову
Глава посвящается Ю.С., как оммаж вдохновителю бестиария.
Санса брела по площади Сан Марко. Смотрела под ноги, на свои изящные лакированные «балетки» - из тех, что так хорошо подчеркивают форму узких ступней. Вода на площади была ей по щиколотку: странно, что туфли еще не начали спадать. Вроде бы сейчас лето, а наводнения в Венеции обычно начинаются не раньше ноября. «Это год аномалий», - насмешливо шепнул ей чей-то незнакомый голос. Санса оглянулась, но вокруг никого не было, кроме нескольких чаек, важно вышагивающих, высоко поднимая красные перепончатые лапы, и нагло на нее взирающих черными, как вар, глазами. Что-то чайки были большеваты даже для Венеции. Санса поежилась и почувствовала, как в балетки заливается вода. Она отвернулась от мерзких птиц и зашагала дальше, подобно им, высоко поднимая мёрзнущие ноги. Куда она шла? Собор был позади, наискось от него должны были виднеться колонны со львом Святого Марка - символом Венеции - и воителем Теодором, укротившим море, крокодилом свернувшееся у его ног. Лев куда-то делся. На выглядывающем из-за колокольни белом столбе сидел большой гриф, расправляющий крылья, непрерывно вертящийся и вытягивающий лысую шею. Колонна с Теодором - любимым святым Венеции - видоизменилась. На постаменте, рядом с переступающим с лапы на лапу грифом, стояла статуя женщины с распущенными волосами, глядящей, как и прежний защитник с копьем, на море. Санса задержалась, чтобы получше рассмотреть новую фигуру. Она показалась ей смутно знакомой. Если бы не летящие по ветру космы и легкое, намеченное складками на черном мраморе платье, можно было бы сказать, что скульптура похожа на сестру Габриэлу. Но она никогда не видела, какие у монахини волосы. У женщины на колонне они были черные, кудрявые и с проседью - и очень длинные. Как волосы статуи могут развеваться на ветру? Санса подумала, что это была живая статуя. Сейчас это имело для нее смысл. Похоже, они были правы - в этом городе остались одни стервятники. Кто они? Санса не помнила, поэтому, стараясь не глядеть на глазеющего на нее грифа, пошла дальше. Если не смотреть, он исчезнет - это она знала точно. Гриф насмешливо заклекотал вдалеке. Не смотреть, даже шею не поворачивать. Санса споткнулась, зацепившись за выступ скользкого булыжника, потеряла туфлю, но останавливаться не стала. Прихрамывая, зашлепала дальше. Услышала за собой пронзительный крик - похоже, ее выбор обуви пользовался популярностью у пернатых. Что же здесь произошло? Санса в отчаянии уставилась на окна Прокураций, обычно блестящие, а сейчас - заколоченные крест-накрест какими-то зелёными, гниловатыми на вид досками. Только одно окно было свободно и открыто - и из него на Сансу взирало нелепейшее серое существо: то ли какой-то морской слон, то ли воплощение ее больной фантазии. Чудище кротко смотрело на нее, уныло свесив небольшой хобот на смехотворно маленькие человеческие ручки, подпирающие складчатую шею. Оно, в отличие от грифа, никаких звуков не издавало, просто таращилось и, казалось, чего-то ждало. Санса заставила себя отвернуться от этого чуда и проследовала дальше. Она поравнялась с кафе Флориан. Рояль был выставлен на помост. Над ним старательно трудились поморники, терзающие окровавленный кусок плоти, свисающий с клавиш. Все это священнодействие производило чудовищную какофонию. Но сидящим в кафе, похоже, музыка была по душе. Тут обнаружилась сестра Аньезе, аккуратно расправившая складки синего плата по костлявым плечам и подносящая чашку (с чаем?) к зеленоватым ввалившимся губам. Рядом с ней сидела другая монашка, незнакомая ей, в форменном платье, с коротко стриженными седовато-блондинистыми волосами, с землистым лицом и белыми глазами - такие бывают у утопленников. За ухом у нее была калла. Она приветливо помахала Сансе распухшей рукой, и та содрогнулась. Женское общество разбавляла колоритная фигура черно-белого цистерцианца, разрубленного от плеча до паха и заляпавшего все свои торжественные одеяния кровью. Он тянул из бокала-тюльпана густое бордового оттенка вино. Увидев Сансу, монах привстал и заулыбался, отсалютовав ей своей чашей. Одна из чаек грациозно вспорхнула с рояля, инструмент жалобно звякнул минорным аккордом, кровавое мясо шлепнулось на помост с мерзким чавканьем, а сидящие в знаменитом кафе радостно в унисон захлопали. Санса обхватила руками внезапно начавшие замерзать плечи - словно холодный ветер подул с лагуны, бросив ей в спину аромат соли и разлагающихся трупов - и пошла дальше. Надо было пересечь площадь и шмыгнуть в одну из арок слева, пока ее не заметили. Не заметили по-настоящему. После живых покойников кафе Флориан резвящиеся на низких ступенях музея Коррер мохнатые монстры тешили взгляд и отвлекали от мрачных мыслей. Похоже, это была целая семья. Так, по крайней мере, показалось на минуту обмершей Сансе. Две крупных особи: коричневая и белая, привалившись друг к другу, словно разморенные солнцем супруги, уставшие от дня беготни туристами по извилистым улочкам и мостам города, устроились возле одной из колонн, образующих арки первого этажа дворца. Их дети - два существа поменьше - возились на площади перед лестницей. Черное чудище, что побольше, периодически передвигалось на четвереньках, опираясь на длинные передние конечности, как горилла или бабуин - хотя в лике его скорее сквозило что-то волчье - по ступеням, под арку ко входу в музей и обратно. Самый маленький монстрик коричневого цвета, почти того же шоколадного оттенка, что и один из родителей, держал в когтистых лапах какое-то подобие игрушки - кривую палочку-человечка, которым он возил по камням, имитируя походку человека. В какой-то момент палочка-кукла попала одному из старших монстров по лапе - тому, что был грязно-белого цвета. Чудище рыкнуло и отвесило перепуганному отпрыску затрещину. По повадке Санса догадалась, что то, видимо, была мать. Маленькие чудовище заревело и уткнулось носом в лапу другого родителя. Тот приобнял рыдающее чадо и хмуро воззрился на супругу. Старший отпрыск старательно делал вид, что ничего не происходит и, нарочито поковырявшись в клыках, начал игриво бодать колонну. Эта семейная идиллия так рассмешила Сансу, что она не выдержала и хихикнула - уж больно все было по-человечески. Все чудовища, за исключением мелкого, так и прячущегося под лапой отца (Сансе подумалось, что младший должно быть женского пола, тогда как старший больше походил по поведению на мальчика) воззрились на единственного зрителя с недоверием и подозрением. Три пары глаз: две пронзительно-голубые и одна оранжево-желтая, янтарная, с пристрастием изучали Сансу, словно монстром была она, а не эти боле