День третий. Прогулка
Я ищу и не нахожу, Все бреду, не помня покоя Позови меня на межу Отгони мой сумрак рукою. Я еще почти не жила, Как и ты, объявший усталость, Ты застенчив, я - несмела, Только дней почти не осталось. А вокруг - мертвеет вода, А вокруг - ажуром - заклятье. Лепестками мака беда Оставляет метки на платье. Синевой невзрезанных вен Окольцует путь наш неверье И в руках, не память, а тлен Нам - проклятьем, мне - полудверью. В не мое, в слепящее, в сон Незнакомой страстью манящий Я не слышу праздничный звон Дни - как смута, разум - как ящик Где змеей свернулась судьба Сторожа реальности ворвань Руки - к небу, губы у лба И билет на завтра надорван. Ты все шепчешь «не укради» Я ворую - судьбы, решенья... И молчанье не пристыдит, И любовь взорвется мишенью Я ищу и не нахожу, И танцую, и не сбываюсь, Лепестком летящего мая Не гони меня на межу.
Она уже пересекла мост Академии, когда вспомнила, что собиралась переодеть платье. Санса огорчённо взглянула на запачканные коленки и на черную неровную каемку, образовавшуюся на подоле. Она никогда не выходила в город в таком неприглядном виде. Санса села на деревянные ступеньки и попыталась хоть чуточку оттереть платье. Маневр нисколько не удался: вместо каймы на ткани появились черные, похожие на лепестки разводы. Подол остался грязным - только лишь стал равномерно серым. И в таком виде она идет искать мужчину! Она ни разу не болталась по городу в поисках мальчика... Ага. Не искала мальчика, не копала могил, не таскала тела монахинь по лестницам. Прежняя жизнь прошла, бессмысленно было подступаться к новой со старым мерилом. А про новую Санса ничего не знала. Ее взгляд уперся в свисающую темным пятном массу над водой возле остановки городского катера. Санса, глядя из окна на галерею Академии, все время задавалась вопросом, что это, предполагая, что кто-то выбросил ненужную одежду. Теперь она наконец разглядела тревожащий ее предмет. Это был труп собаки. Учитывая, сколько он тут пролежал - видимо, уже порядком разложившийся. Сансе показалось, что ветерок, игриво треплющий выбившиеся из косы пряди, донёс до нее слабый запах тления. Она пыталась отвести глаза, но не смогла. Почти завороженная, Санса спустилась по последним ступеням и, не глядя под ноги, пошла к причалу. На замершем катере висело тело грузного мужчины. Или это он распух от жары? Его уже ослеплённую голову деловито обклевывали чайки. Санса растерянно переводила взгляд с почти стёкшего в канал пса на контролёра - судя по обрывкам формы, он был контролёром или даже помощником кондуктора. Волна дурноты, подстегиваемая жарким потоком воздуха, идущим от воды, накрыла ее, и Сансу вывернуло на мостовую, прямо под ноги. Она шлепнулась на колени, сплевывая и рыдая. Здесь даже негде было умыться. Разве что в канал броситься... Надо было идти на площадь Санта-Маргерита: там есть колонка. Пока Санса пыталась остановить силой мысли бунтующий желудок, в мозгу промелькнуло, что она даже не знает, где искать Сандора. Она так ни разу и не спросила, где он живет. Вроде бы какой-то мужской монастырь. Но их могло быть и несколько. Один был на острове Сан Микеле, где кладбище - это она знала точно. Мать-настоятельница как-то упоминала эту обитель. Но не с острова же он к ней добирается! Это было бы слишком... Приходил он со стороны моста Академии и уходил тоже - Санса пару раз задержалась, провожая своего визитера взглядом. Но это ничего не значило: возможно, Сандору нравилось гулять. В прошлый раз он упомянул Сан Марко. Идти туда Сансе не хотелось, особенно учитывая вчерашний сон, но, как обычно, не похоже было, что у нее есть выбор. Чтобы попасть на самую известную площадь города, ей надо было еще раз перейти мост и идти дальше, вглубь, пересекая сестьер Сан Поло по пути к Сан Марко. Там вроде тоже был какой-то монастырь... Санса в который раз попеняла на свою географическую и историческую неграмотность. Она знала, где находятся лучшие и не самые дорогие магазины Венеции, знала, когда у них период скидок, но понятия не имела, сколько в городе на воде монастырей, и какие из них были действующими. Придется прогуляться. Она кое-как встала (пока ее тошнило, она еще и умудрилась разбить себе коленку о булыжники мостовой), развернулась, стараясь больше не смотреть на мертвого пса (по виду это был лабрадор, машинально отметила она) или на контролера. Почему-то собака пугала Сансу больше. Мужчина в синем казался надувной куклой, которую кто-то накачал до предела и забыл на пристани. Желудок все еще предательски бунтовал, но так как еды в нем уже не осталось, процесс замедлился. Санса обошла остатки своего перекуса и медленно, словно старуха, поплелась обратно к мосту. Ноги дрожали, диафрагма ныла, в горле саднило. Почему она сразу не пошла на Сан Марко? Авось и не пришлось бы расставаться с драгоценной по нынешним временам едой... Кто знает, когда ей удастся пообедать нормально... Похоже, время нормальности - даже относительной - минуло со смертью сестры Габриэлы. Пора было отдать себе отчет: Санса привыкла, чтобы о ней заботились. Готовили еду, стирали белье, ругали, понукали, хвалили. В этом смысле она была еще ребенком. Отставить ее одну в этом зловещем городе было слишком жестокой шуткой богов. Возможно, стоило запереться и подождать понедельника. Тогда бы Сандор сам пришел. Если только... Эта мысль впервые пришла Сансе в голову: а ведь ни он, ни она не бессмертны. Как сестра Габриэла, как несчастный пес на пристани - их жизни подвешены за те же нити над черной мертвой водой каналов. Она не спеша перешла мост, миновала монастырь - возможно, ей стоило все же заскочить домой и переодеться, но Сансе до ужаса не хотелось возвращаться. Ей казалось, что стоит ступить за порог - и решимость покинет ее. Она просто забьётся в комнату, запрется и будет читать, пока не кончится книга, пока ее кто-нибудь не найдет - друг или враг. Надо было идти вперед, действовать, проявлять себя. Она смогла похоронить сестру Габриэлу - значит, какие-то силы у нее есть. В глубине души Санса сама от себя этого не ожидала и втайне даже гордилась своим поступком. Поэтому нет - не оглядываясь, она двинулась дальше. Бог с ним, с платьем. Это все имело мало значения. Если уж ей все равно, то Сандору будет и подавно наплевать. Лишь бы он был жив. Лишь бы ей найти его, отыскать в этом лабиринте мостов и переулков. В городе царила гробовая тишина. Когда сидишь в спальне, прячешься под одеялом от страшных снов и не менее пугающей реальности, легко представить себе, что город жив, что он по-прежнему многолюден, полон волнующих пряных ароматов, смеха, многоязычного говора туристов и неспешных бесед старожилов, растягивающих время сиесты за аперолем в крошечных барах, укрытых от досужих иностранцев в полутемных проулках, где сверху яркими лоскутами свисает стираное белье и всегда пахнет кофе, дешевыми сигаретами и чуть-чуть - мочой. А теперь Санса наконец поняла, что нет - это место мертво, как камни, о которые она разбила коленку, как черный пес, зависший над гладью канала, как сестра Габриэла, ушедшая из этого мира, как и пришедшая в него неведомой Лилитой Мордейн. Для воображения места уже не было, а все, что приходило в голову, было чем смутнее, тем более пугающим. Дойдя до площади Манин - небольшой дозы открытого пространства, зажатой между мостиками и переулками, один из которых вел к знаменитой (хоть и не столь известной, как колокольня Сан Марко или лев на набережной) башне Контарини дель Боволо, Санса остановилась и замерла. Ей послышалось - или померещилось - что где-то в отдалении звучали голоса: чей-то самый простецкий, обрезающий окончания слов, венецианский говор. Когда она на цыпочках, стараясь не шаркать шлепками, подобралась к углу прохода в глубь квартала, звуки стихли. Санса подождала еще несколько минут, но шепот не возобновился, и она, разочарованная, отошла и продолжила свой путь, размышляя над тем, что это просто, должно быть, было отражение ее собственных шагов, эхом срикошетившее от узких стен. Можно было пройти к башне-лестнице, но почему-то она побоялась. И недомолвки Сандора, и зловещие слова покойной сестры Габриэлы заронили в ее душу смутную тревогу. Город мертвых. Город безумцев. Но пока она никого не встречала. И это пугало ее еще больше. Поэтому она старалась идти быстро и не шуметь по возможности, сама не понимая, чего же именно она хотела: одиночества или избавления от него. Петляя между молчаливыми домами и почти пробегая мосты (на возвышенностях Санса чувствовала себя как-то особенно уязвимой: ее видно, а ей нет, да еще и вода разносит звуки по всем окрестностям), она миновала Сан Поло и углубилась в сестьер Сан Марко. В какой-то момент у нее в очередной раз соскочил шлепанец и, подобрав его, Санса заметила, что обувь ее запачкалась, пальцы на ногах уже не розовые, а серые, разбитая перед Академией коленка кровить перестала, но выглядела все равно жутко - особенно учитывая, что до этого Санса возилась в земле, и все ее ноги были в черных пятнах. Надо было - однозначно надо было переодеться. В конце концов, она идет на поиски мужчины, которому явно нравится, а такой замарашкой