ю глаза монахиню. - Я пытаюсь найти хоть что-нибудь, на что надеяться... - Что ты хочешь от меня услышать? - устало вздохнула сестра Габриэла. - Я сама ничего на знаю. И мне так же тяжело, как тебе. С тех пор, как я узнала о том мальчике с соседней улицы... О Вито... Ты пойми, я похоронила мужа, до этого - родителей. Мне казалось, смерть меня не пугает. Что она приносит облегчение и покой... Но когда вот так, без разбора - как косят траву на лугу... Я знаю, я только человек - грешный и слабый. Но порой мне кажется, я перестаю понимать Божий промысел. Если мы все умрем, если все ляжем в землю - то кто же на ней останется? Или пора пришла - и мы просто должны смириться и ждать, когда труба Архангела позовет нас? Я стараюсь верить, но... Санса молчала, огорошенная этой отповедью. Даже монахини сомневаются - что уж говорить о ней? Потом она все же решилась на последнее уточнение... - А что вы сейчас читаете, сестра? Книгу Апокалипсиса? Сестра Габриэла взглянула на нее - растерянно и как-то безнадежно - и снова опустила взгляд. Потом слегка улыбнулась - и редкое для нее выражение лукавства скользнуло на обычно бесстрастное, узкое, смуглое под темно-синей кромкой головного убора, полагающегося всем сестрам Конгрегации Святейшего Сердца Иисуса, лицо. - Я читаю Декамерон. - Что, простите? Санса от изумления даже жевать перестала. Услышанное было так неожиданно, что она не нашлась, что сказать. Поэтому она только таращилась на монахиню, как на чудо из чудес, забыв о хороших манерах. А та спокойно встретила ее взгляд и пожала плечами. - Я тоже дочь этой страны, девочка, хоть и прячу свою женскую сущность под платом. Я готова к концу - мне только жалко тех, кто останется. Это будет непросто - идти дальше. Но перед уходом мне захотелось коснуться хоть ненадолго той части, что соединяет нас с полотном истории этой страны. Настоящее, будущее, прошлое: мы все - одно. Если это поймешь - не будет так страшно. Им тогда, во времена чумы тоже было страшно. Но они пережили это, страна возродилась и засияла еще ярче. Значит, и у нас есть надежда. - Надежда есть всегда... Монахиня улыбнулась. - Благослови тебя Бог, дитя, пока ты в это веришь - ты спасена. - А вы? - А я верю в то, что тебе надо поесть. Смутные времена нам предстоят - и для этого нужны силы. Если ты живешь - значит, ты еще нужна. - Богу? - Нет, людям. Тем, что остались. Так что доедай и сыщи себе что-нибудь для чтения в библиотеке. А я пойду помолюсь за тех, кто уже в лучшем мире. Пойдешь со мной? - Не сегодня, сестра. Я уберусь тут пока. - Хорошо. Сестра Габриэла аккуратно сложила приборы на тарелке, скрестив нож и вилку под прямым углом и, прикрыв глаза, забормотала благодарственную молитву: «Подкрепленные дарами щедрости твоей, мы просим тебя, Отец наш Небесный, чтобы жизнь наша, обновленная и обновляющаяся, служила бы постоянным источником благодарности тебе за сына твоего Иисуса и его Пришествие. Аминь». Монахиня торопливо допила воду, взяла со стола свою свечу и, кивнув Сансе, встала и прошла к выходу, не оглядываясь. Тени от ее плата и спинок стульев заплясали, словно в безумном танце, на стенах трапезной и коридора. За окном уже стало совсем темно. Санса не спеша доела мясо - хоть есть ей хотелось еще меньше, чем прежде - и налила себе еще воды, что уже успела согреться. Спешно допив свой стакан и удерживая посуду горкой в одной руке, а другой повыше подняв свечу, Санса отправилась на кухню - убираться после ужина. Ее собственная тень гигантским призраком скользнула по стене и убежала к потолку, где сгустилась мгла. На кухне слабо мерцал гаснущий очаг, на котором - на большой чугунной сковороде, водруженной на камень для пиццы - сестра Габриэла жарила им мясо на ужин и подогревала горошек из банки. Санса вздохнула и глянула на часы - была четверть девятого. Она быстро разделалась с посудой, потратила чуть больше времени на жирную сковороду и обмахнула камень от прилипших горошин, что выпали во время готовки. Отправив все это на большую металлическую, тускло поблескивающую в свете огня сушилку, под которой аккуратно было расстелено чистое полотенце, она вытерла покрасневшие от холодной воды руки и густо намазала их кремом, что оставила на столе сестра Габриэла. Подождала, пока крем впитается, стоя у очага и глядя на огонь. В другой вечер Санса бы села читать у камина - но не сегодня. Ей еще нужно было успеть заскочить в кабинет настоятельницы за книгой - и к воротам. Он всегда приходил к половине девятого. Не раньше и не позже. Точность была единственной вещью, на которую они оба рассчитывали - если опоздать, то можно было и не узнать, что он вообще приходил. И возможно, он не появится в следующий раз. Тогда нечего будет ждать. Не на что будет надеяться. В кабинете настоятельницы было совсем темно и жутковато. Санса прикрыла дверь - хотя их монастырская церковь была в другом крыле, но отсвет от пламени в нынешней кромешной мгле был, казалось, виден отовсюду. Поэтому сестра Габриэла велела закрывать ставни, выходящие на улицу, прежде чем зажигать огонь. Мало ли кто придет на свет. Санса поежилась и поставила канделябр на стол, шагнув к полке с книгами. В полутьме названий не было видно, и она уже было потянулась за свечой, когда ее взгляд упал на толстый фолиант с потрепанной обложкой, небрежно впихнутый горизонтально поверх остальных печатных изданий и религиозных брошюр, что было странно - обычно книги в монастыре ставились очень аккуратно. Санса, досадливо морщась, открыла скрипучую стеклянную дверцу шкафа и с трудом вытащила упирающийся таинственный том. У него отсутствовала верхняя обложка, вместе с оглавлением вырванная с мясом из переплета. Как называлась книга, было неясно - понятно было одно, что издание старое - прошлого века или даже раньше. Санса пролистала желтоватые залипающие страницы, пока не наткнулась на иллюстрацию. То была гравюра, изображающая двух всадников: даму и рыцаря, за которыми, крадучись, шла смерть в черном облачении чумного доктора, задравшая маску с хищным носом наверх, на бледный лоб, и ехидно щерящаяся из-под причудливой шляпы прямо в лицо читателю. В ее руках было орудие - но не коса, как обычно, а факел в одной костистой лапе и меч в другой. Санса с минуту посмотрела на страшную картинку - при свете пламени казалось, что смерть в шляпе подмигивает ей - потом захлопнула книгу, закашлявшись от пыли, сунула ее под мышку и, взяв потрескивающую от ползущего из неплотно прикрытой двери сквозняка свечу, вышла в коридор и поспешила к лестнице. Достигнув перил, она затушила огонек, поставила канделябр в уголок верхней ступени, туда же сбросила туфли, вздрагивая от прикосновения вечно ледяного мрамора к горящим ступням, и босиком на цыпочках сбежала вниз.