временных наездов или длинных отпусков (это было самое страшное - Сандор каждый раз надеялся, что ему удастся выжить) в доме вечно толклись бабы. Некоторые из них кидали взгляды и на подрастающего Сандора, но тот был еще слишком мал, а в четырнадцать он попал в монастырь - как раз когда Григор пропал без вести где-то на Ближнем Востоке. Со всеми своими шуточками, зажигалками и ресницами. А у него самого (в старом квартале говаривали, что он похож на брата - и Сандор перестал туда ездить, похерив имеющуюся там квартиру, куда они переехали, продав дом после смерти отца) и ресниц-то не было. По крайней мере, с правой стороны. И он помнил - помнил всегда. И ненавидел брата, и жалел его, и желал мучительно, до зубовного скрежета, чтобы тот выжил - потому что единственное, что реально имело значение - это месть. Когда-то он должен был освободиться от этой ноши. Сказать Григору, что он не хотел красть ту долбаную зажигалку. Он только взял ее на время! Есть же разница! Должна быть, по крайней мере. Но, видимо, на этот раз Сандору не удастся повидать родные места. Два дня назад он, как и собирался, пустился в разведывательный поход через автобусную станцию на пьяццале Рома на Мост Свободы - конструкцию времен Дуче, длиной почти в четыре километра, соединяющую Венецию с твердой землей. Протопав с километр вдоль лагуны, он уперся в первый блокпост - нелепое сооружение из двух военных грузовиков, перегородивших магистраль - по одному на каждую полосу движения. Помимо грузовиков (тот, что на стороне выезда, лежал на боку, как издыхающая лошадь, колесами в сторону города), мост был оцеплен металлическими оградками, полицейскими машинами и тройным рядом оранжевых конусов. Сандор глянул через барьер, направо, где бежали железнодорожные пути, подстроенные в пятидесятых годах Отточенто. Там все было решено проще: на рельсах банально оставили отцепленные вагоны, а вдалеке, у начала моста - или его конца, смотря откуда вести отсчет - зияли неуместной яркостью те же оградки и конусы, стыдливо перегораживая линию, ведущую на станцию Местре. Сандор не спеша дошел по пешеходной части моста до блокпоста. Можно было бы свободно идти и по проезжей части, благо магистраль была мертва. Но он привык тут бродить - и ночами тоже. Сандор любил этот мост, что соединял два мира: призрачную, странную явь Венеции - непонятного, несуразного города, словно выпавшего из другого времени, да так и не адаптировавшегося к действительности, задрапированного пестрядью маскарадного ширпотреба для туристов - и суровую реальность заводского пригорода Местре, где вы не встретите наигранно радостных лиц старожилов, потому что им не перед кем играть. Туристов в это предместье почему-то не тянуло, словно они за версту чуяли бесконечную усталость и отсутствие привычных стереотипов - «солнце, море, мостики, маски». Тут люди словно рождались уже стариками - и бледные лица заходящихся в страшном булькающем кашле детей смотрели на редкого проходящего мимо с непривычной тоской и укоризной. Это была обратная сторона медали, где на месте «орла» голубели футуристические башни и арки заводов в Маргере. Такие красивые и завораживающие - и такие смертельные. Сандор сплюнул, вспоминая привычный привкус зимнего воздуха в предместье. Гарь (ненавистная - непонятно почему больше: из-за напоминаний о давней «кастаньяте» или о последующих годах маеты и ожиданий брата), перемешанная в причудливом коктейле со стылой стоячей водой, легкая нота вывозимой раз в неделю гниющей помойки - и сигаретный дым. Вечная «Диана» или «Фортуна» - «веник», как цедил сквозь зубы Григор, куривший исключительно «Лаки Страйк». Дешевые сигареты, дешевые дома, дешёвые жизни - несколько по цене одной. «У курящих «Фортуну» в жизни явно не хватало удачи», - уныло подумал Сандор, разглядывая море вокруг себя. Лагуна тонула в туманном свечении, вдалеке слева синей фата-морганой плыли дуга и башни «Винилз». Сандор слышал, что на заводе начались неприятности - то ли кто-то проворовался, то ли опять шли «откаты» и подтасованные конкурсы, то ли что-то, связанное с экологией - это обсуждали монахи, в отличие от него самого, читавшие газеты (сам Сандор, когда ему не действовали на нервы каким-нибудь Петраркой или Леопарди, предпочитал комиксы). Давно пора. ПВХ, конечно, дело нужное, но цена вопроса Сандора не очень устраивала. Он отвернулся от загадочного вида на зловредное «сердце» предместья и уставился на мохнатый островок, что, казалось, дрейфовал вдоль правого края моста. Построек на этом поросшем ветлами, обвитыми плющом, кусочке почвы не наблюдалось, хотя по рассказам Сандор знал, что некогда там была церковь и монастырь бенедиктинцев, а сам островок назывался Сан Еразмо. Потом, в результате каких-то очередных пертурбаций и привезенных сюда мощей, имя поменяли на Сан Секондо, церковь и остальные постройки перешли к доминиканцам, а вскоре монахи и вовсе были выперты, уступив место хранилищу пороха, пока не началась очередная эпидемия чумы и туда не перенесли лазарет, где заболевшие благополучно вымирали. Вот где им надо спрятаться - на этой поросшей лесом коленке. Сидеть там, смотреть на море и наслаждаться компанией. Если бы еще Санса могла - или хотела - это себе позволить... То, что видится раем для людей, желающих остаться друг с другом наедине, вполне может обернуться адом для двоих, которым во всей Венеции не хватало места, куда бы подальше разбежаться. Или схлопнуться - и потом разбежаться. Сандор сам не заметил, как сплющил зажатую в кулаке свечу. Как она смотрела на него! Будто он собирался и ей свернуть шею. Словно он не защищать ее рванул, не разбирая дороги, каким-то шестым чувством приволоченный к мосту Академии, а напротив, хотел присоединиться к насильникам-людоедам. Исходно он шел за припасами на Санта Маргериту, в небольшой супермаркет, который возможно было как-то взломать через черный ход, но по волшебству (или это была его треклятая зависимость в действии?) притащился на набережную Каналь Гранде. Когда он услыхал крики, то сам не помнил, как преодолел расстояние от моста до боковой калитки монастырского сада, где-то по дороге бросив пластиковую сумку для продуктов, захваченную с иезуитской кухни. Если бы он соображал лучше, то вспомнил бы про пистолет, что оттягивал пояс своей тяжестью - вещь, взятую «взаймы» на мосту Свободы. Но Сандор еще не привык к ношению оружия. Да и страшно было - а вдруг бы он задел и ее? Стрелять его учил брат - но в случае с Сансой ставки были слишком высоки. У него не было права на ошибку. Как и ни на что другое, впрочем. Возможно, ему вообще не стоило брать этот пистолет. У Сандора не возникло сомнений в тот момент, когда он протянул руку за оружием, но потом его, как обычно, начало мучить то, что он принимал за совесть. Переварив все не слишком, впрочем, надсадные угрызения, Сандор привычно запихал их поглубже в подсознание и полюбовался на свою новую «игрушку». Каннибалы были уже отправлены к праотцам - или, скорее, к праотцам настоящих своих родственников: свиней и крыс - но кто знает, что их может ожидать в пути. Сандор опять задумался о Марцио. Кот был немолодой, со скверным независимым нравом, но бросать его в этой каменной пустыне он не собирался. Даже если придется посадить кота в мешок в буквальном смысле. Мешок не мешок - но в рюкзак точно. Который, кстати, надо было еще раздобыть. Сандор уже обошел кельи монахов на предмет «заема», но нашел там только барсетку с ключами от неизвестно где стоящего автомобиля, пару совершенно непригодных авосек, чемодан, который он после долгих раздумий таки оставил и даже не стал заглядывать внутрь, и новенький коричневой кожи портфель, битком набитый бутылочками с коньяком мини-формата. Последняя находка вызвала у Сандора неоднозначные чувства - даром что обнаружил он склад спиртного в комнате шестидесятилетнего зануды и постника из Лигурии, который вечно гнобил его за неаккуратный внешний вид и нестриженые лохмы. Скорее бы рюкзак нашелся в той части здания пансиона, где жили студенты, но тащиться туда Сандору было влом, да и комнаты вполне могли оказаться закрытыми. Лучше взять где-нибудь новый рюкзак - специально для Марцио. А сон все не шел. Тот полицейский - не карабинер, а именно полицейский - был чертовски похож на Григора. Кучку безмолвных стражей моста Сандор обнаружил возле поставленного на бок грузовика. Большинство из них спали, бесславно угаснув в объятьях «Морфея». Но некоторым повезло больше: пали в бою, если можно так сказать. На молодчике столь же примечательного роста, что и его братец, не было шлема, что его и сгубило. Пуля попала прямо в лоб возле правого виска, и оставалось только подивиться меткости стрелка - смуглого поджарого южанина в оранжевом Порше, что, изрешеченный пулями, врезался в бордюр, отделяющий магистраль от железнодорожного полотна. Сандор, заметив тела, перебрался через две группы бетонных ограждений: после пешеходной дорожки и встречной полосы и, завороженный увиденным, подобрался к грузовику, не замечая, что стукнулся ногой и разодрал себе штаны на колене. У грузовика сидел Григор. Издалека Сандор был почти в этом уверен. Почти. В голове - или где-то еще - продолжала тиленькать мысль, повторяющаяся тоненьким голоском - петушиным, срывающимся на писк тембром девятилетки: «Он не может умереть. Слишком несправедливо. Единственно, кому позволено прикон