— Череп, бороду шьешь, — донесся до меня голос Костыля.
Я повернул голову. Это он к лысому подельнику, видно, обращается, который тут же растопырил пальцы:
— Костыль, ты че?! Че за гнилой базар, в натуре?
— Думаешь, я не просек, что у тебя бубновый туз в шкерах заныкан?
— Гонишь, нах! На, гляди, где туз?
И картинно задрал штанины, обнажая волосатые ноги, обутые в стоптанные ботинки без шнурков. Неизвестно, чем бы у них там все закончилось, но в этот момент распахнулась входная дверь, и нарисовавшийся в проеме надзиратель крикнул:
— Сорокин, на выход.
В груди неприятно кольнуло и, к моему удивлению, вместе со мной в сторону двери направился еще один мужичок.
— Сорокин Ефим, — уточнил надзиратель.
Понятно, это мой однофамилец рванулся. Я был бы, честно говоря, не против, если бы вызвали не меня, но и мой однофамилец, услышав имя, облегченно вздохнул. Ладно, бедолага, буду отдуваться за нас двоих. А второму Сорокину я порекомендовал приглядеть за все еще спавшим Кржижановским. Мол, если что — толкай комбрига, а ежели не углядишь — вернусь и спрошу по полной. Мужичок закивал, обещая все выполнить в четкости.
На этот раз обошлось без наручников. Странно, в прошлый раз я продемонстрировал, что меня лучше не трогать, поскольку могу дать сдачи. Откуда такая самоуверенность?
В комнате для допросов я обнаружил не только Шляхмана с обиженным на меня Рыковым, но и еще какого-то сотрудника НКВД, скромно сидевшего в сторонке, нога на ногу. Исходя из моих скромных познаний, три ромба в петлицах соответствовали званию комиссара госбезопасности какого-то там ранга. В любом случае, званием он был повыше моего следователя, потому что Шляхман поглядывал в его сторону уважительно. Внимание привлекали и наколки на его руках, особенно якорь на правой. Из моряков, что ли… Небось был каким-нибудь анархистом.
— Ну что, Сорокин, подумали?
— Над чем, гражданин следователь?
— Над тем, стоит ли признаваться в антигосударственной деятельности. Троцкизм или шпионаж? А? Что молчите? Кстати, мы тут потрясли кое-какие архивы, отыскали трех Ефимов Николаевичей Сорокиных примерно вашего возраста, однако ни один под внешнее описание не подходит. Так как ваша настоящая фамилия?
Мне это уже начинало надоедать. Все по кругу, решили, видно, измором взять. Как-то мне довелось проходить в числе подозреваемых в деле со смертью делового партнера. Там тоже следак попался дотошный, все предлагал мне взять вину на себя. Мол, в организме покойного обнаружен сильнодействующий яд, а его смерть вам была выгодна по ряду причин. Признайтесь, и получите минимальный срок. Не уболтал, тем более что я действительно никого не травил. Потом выяснилось, что его на тот свет отправила собственная женушка, заподозрив в измене. А вот возьми я вину на себя, и чалился бы по «мокрой» статье, пусть даже с минимальным сроком. И бизнесу моему пришел бы трындец, и пятно на биографии на всю жизнь.
— Сорокин моя настоящая фамилия, Ефим Николаевич. И от своих прошлых показаний я не отступлю.
— А почему в камере представились инструктором РККА? Да еще и подследственному Фомину ключицу сломали.
— Может, я и есть инструктор РККА, и служу в секретном подразделении? Настолько секретном, что не имею права разглашать сведения о себе.
— А вы интересный фрукт, — наконец произнес сидевший в тени незнакомец. — Позвольте представиться — первый заместитель наркома внутренних дел СССР Михаил Петрович Фриновский. Я тут, честно говоря, немного по другим делам заезжал, но встретил Василия Иосифовича, который рассказал мне про ваш случай. И он меня заинтересовал. Не каждый день к нам попадают путешественники во времени, так что решил заглянуть на допрос. Конечно, в фантастические истории такого рода поверить достаточно трудно, но, что интересно, даже по отпечаткам пальцев следствию пока не удалось выяснить ваше прошлое. Словно и в самом деле прибыли из XXI века. Кстати, как там, в будущем? Через сколько лет коммунизм установится на планете?
Издевается, что ли, или впрямь интересуется? Во всяком случае, по его непроницаемой роже трудно было определить.