Не выдержав, я даже поделился своими мечтами о собственном казино или гостинице, ну или клубе, на худой конец, с Джо, с которым мы разговорились, встретившись возле нашего дома. Однако, несмотря на излучаемый мною оптимизм, в этот раз индеец оказался почему-то достаточно мрачен. Причина выяснилась довольно скоро.
— У моего старшего, Майки, проблема, — пояснил он, смотря себе под ноги. — У него уже полгода падает зрение в правом глазу, врачи говорили, что нужно больше отдыхать. Вчера раскошелились на приличного специалиста, он посмотрел и сказал, что у Майки…
Тут Джо достал из кармана бумажку и вслух, чуть ли не по складам, прочитал:
— Ишемическая оптическая нейропатия. Недостаточное поступление крови к зрительному нерву. В общем, если не лечить, то через полгода глаз может окончательно ослепнуть. Он мог бы взяться за лечение сына в своей клинике, но это стоит около тысячи долларов. Говорит, прежде чем лечить, нужно найти причину болезни, это тоже дорогая процедура.
— И что же делать?
— Не знаю, — пожал он плечами. — Думал, может, удастся получить ссуду, с утра сегодня обошел три банка, но везде мне отказали. С моим официальным доходом туда лучше не соваться.
— А богатых знакомых у тебя, как я понимаю, нет?
— Откуда? — развёл Джо руки в стороны.
У меня мелькнула мысль, не обратиться ли за помощью к Вержбовскому, уж он у него всяко тысчонка-другая долларов должна заваляться, а у его сына и вовсе неплохой бизнес. Но тут же эту мысль отбросил. Мы не настолько хорошо знакомы, чтобы обращаться с подобной просьбой.
— Придётся брать из тех денег, что отложены Майки на учёбу, но и там всего около пятисот долларов, — продолжил Джо. — Где брать остальную сумму — ума не приложу.
— У меня есть сотни полторы…
— Тебе они самому нужны, — отмахнулся индеец.
— А может, найти клинику подешевле?
— Прежде чем к нему идти к этому врачу, я справлялся у людей, его без дураков называют лучшим специалистом во всём Нью-Йорке. Нам пришлось даже на платный приём записываться чуть ли не за две недели. Я не хочу рисковать зрением своего сына, но и что делать в этой ситуации — ума не приложу.
Что делать, что делать… Пойдём на пару грабить банк или инкассаторов. Вдвоём мы больше унесём. Натянем чулки на голову — и хрен кто нас узнает. Но в то же время могут и подстрелить, или позже вычислить, кто грабители. Если сумма похищена приличная, то такие преступления расследуются первым делом. Могу ли я рисковать жизнью отца семейства? Нет, не могу. Тем более что ещё неясно, согласился бы он принять участие в подобной авантюре.
Обо всём этом я раздумывал, сидя дома с бутылочкой «Будвейзера» в руке. Она ещё не успела нагреться, я купил её вместе с двумя подругами в таком же тёмном стекле в магазинчике через дорогу. Вот, опять же, очень не помешал бы дома холодильник. Мне, как человеку, большую часть сознательной жизни проведшему в XXI веке, без некоторых гаджетов было весьма некомфортно. Хотя, казалось бы, за год с лишним в этом времени я такого натерпелся, что отсутствие холодильника от «Дженерал Электрик» или, скажем, стиральной машины с электрическим приводом кажется сущим пустяком. Однако за месяц в Штатах я начал понемногу привыкать к спокойной, размеренной жизни, расслабился, и вопрос с добычей средств к существованию остро не стоял. Другое дело, что для осуществления моих грандиозных замыслов — а я планировал ни больше ни меньше как стать одним из самых влиятельных людей страны — требовались очень приличные деньги. Во власть я не могу пройти, пока живу по поддельным документам и являюсь незаконным мигрантом. А вот стать влиятельным бизнесменом — почему и нет? Я даже не против криминального происхождения моего благосостояния, естественно, хотелось бы обойтись без смертоубийства. Тогда через деньги я смогу влиять на правосудие, политиков, подкупать их в том числе, и через сенаторов, например, повлиять на принятие Конгрессом открытие «Второго фронта» не в 1944-м, а хотя бы парой лет раньше. Сколько бы жизней удалось спасти, перебрось фашисты часть своих сил с Восточного фронта на Западный.
В свежем номере «Нью-Йорк Геральд Трибьюн», который лежал передо мной на кухонном столе, целая полоса под авторством некоего Дэвида Кини была посвящена международному положению. По его мнению, руководство нацистской Германии, не прибегая к прямой военной конфронтации, под предлогом борьбы с коммунистической угрозой вводит силовую составляющую в свою внешнюю политику, постоянно вынуждая Великобританию и Францию идти на уступки в вопросах внешней политики. Германией ни много ни мало уже был создан плацдарм для будущей войны, достаточно сказать, что в марте 1938 года был осуществлён аншлюс Австрии.
«Всего одно поколение повзрослело после кровопролитной Мировой войны, и вот парням уже снова захотелось пострелять, — писал Кини. — Точнее, их бессовестным руководителям. Во главе Германии стоит художник-недоучка, во главе СССР — священник-недоучка. И оба не могут терпеть друг друга. Недалёк тот час, когда Гитлер и Сталин сойдутся в непримиримой схватке. И не нужно думать, что Соединённым Штатам нечего бояться. Это будет война, где никому не удастся остаться в стороне. Все понимают, что конфликт неизбежен, ситуация в мире достигла точки кипения, не хватает только спички, чтобы всё вспыхнуло».
Это точно, не хватает спички. Да и вообще, насколько я помню, Гитлеру и особого предлога не понадобится для того, чтобы развязать самую кровавую войну в истории человечества. Война неизбежна, и вопрос в том, кто сможет лучше к ней подготовиться. Как были готовы Вооружённые силы СССР — я в общих чертах представлял. Имея подавляющее преимущество в живой силе и технике, умудрились бездарно просрать начало войны. В том числе и «благодаря» отвратительному оснащению наших войск средствами связи и управления. Не говоря уже о чистке руководящего состава РККА. Сразу же вспомнились комбриг Кржижановский и артиллерийский инженер Куницын, с которыми, казалось бы, уже целую вечность назад довелось сидеть в одной камере в Бутырке. Как-то сложилась их судьба? Живы ли? Я вот здесь, прохладное пивко потягиваю, а их останки, может быть, уже тлеют в братской могиле… Эх!
И вновь мысли вернулись к моему нынешнему положению. Не самое худшее, надо признать. Живой, здоровый, уже обзавёдшийся кое-какими знакомствами, имеющий небольшой, но постоянный доход от Абрама Лейбовица, которому — хвала небесам! — я пока нужен. Но в то же время с ощущением внутреннего неудовлетворения. Нужны деньги, много денег, и одним выигрышем на тотализаторе эту проблему не решить.
В этот момент мой взгляд упал на тумбочку, где лежала извлечённая из кармана пиджака дня три назад визитная карточка Адама Миллера. Того самого, помощника мистера Уорнера. Интересно, сколько мне заплатили бы за участие в съемках? Понятно, я не Кларк Гейбл, но кто знает, вдруг и моя звезда взойдёт в Голливуде? Недаром сам Уорнер обратил на меня внимание. Шутка, конечно, однако какой-никакой гонорар в случае съёмок мне был бы обеспечен.
А сколько бы ни заплатили, в любом случае денег хватило бы, чтобы помочь несчастному Майки. Пусть даже у Джо не будет возможности их вернуть, но полторы штуки баксов не настолько значительная сумма для моих наполеоновских планов.
«Но ведь это риск, — осадил я себя. — То, о чём я и говорил Лейбовицу. Увидят мою физиономию на экране те, кому не надо бы это видеть, да ещё, глядишь, и в титрах прочитают, и беды не избежать».
Конечно, всё это походило на манию преследования. Вероятность подобного развития событий близилась к нулю. Тем более меня наверняка считали сгинувшим в тайге, давно уже прекратив бесплодные поиски. Однако, как говорил наш прапорщик, лучше перебдеть, чем недобдеть.
А если поразмыслить, какое мне вообще дело до сына Джо? Я эту семью ещё пару недель назад и знать не знал, а сейчас готов впрячься за парня, словно за своего близкого родственника. Никогда не мог оставаться равнодушным к судьбе даже малознакомых людей. Эх, сгубит меня когда-нибудь моя доброта!