огаза, разок стрельнул меня глаза, что-то скрежетнул зубами, и отвернулся обратно перед собой и продолжил следить за всем. Я протопал дальше, приближаясь к вратам, как один у костра, помаханал мне рукой, даже не вставая со своего положения лёжа. В ответ ему прилетел тот же жест, если бы не маска, то увидел улыбку на его лице. Остальные не подтянули его инициативы, и лишь своими «стандартными» глазами посмотрели на меня снизу вверх - и все, более не интересен. - Здарова Михалыч! - выкрикнул я, и так началось мое общение с человеком, спустя длительное молчание, не считая лёгкого перешептывания с самим собой, наедине, в своей голове - Че? Новичков уму, разуму учите - А Михалыч? В учителя заделался? Он удивленно глянул на меня, а затем как обычно задорно улыбнувшись ответил мне: - А то! Эти сопляки тогда и пяти минут в Зоне не протянут! - живо, весело, как мало кто может говорить в таком месте, в котором смерть друга - обыденность, выкрикивал Михалыч. Эту черту я в нем больше всего уважаю, хотя нет, лишь за это и уважаю - А сам какими дорогами к нам пожаловал? Или решил преподать им урок? - Преподал уже! - вяло, с ноткой грусти говорил я - Показал как валить псов, а они... - Носом воротят... - тихо выдохнул он, но азарт в его голосе и на секунду не увядал, а только лишь еще сильнее, в бушующем его пламени страстей разгорелся до необъятных размеров - Спасибо тебе! За столько лет я тебе минимум пять ящиков торчу, а за Долину, то вообще не описать просто. - Ничего не надо! Ты сам меня выручал, когда я концы с концами свести не мог! - отнекивался как мог, но убеждения не хватило - инициатива была, явно, на его стороне. - Не смеши мои пороховницы! Все мои выручания тебя и ящика не стоят! - похлопал одной рукой меня по плечу, а второй придерживал лямки, держащие его «Калашников» на спине - Так что, как разживусь, приглашу тебя к столу! Отнекивания не принимаются! А то знаю я тебя... Оболтус еще похлеще чем мои пацаны. Михалыч разросся в ещё более широкой улыбке, и только сейчас я заметил торчащую и его рта, сигарету. И как раньше это не увидел. Хотя увидеть белую, и без всяких цветных полос сигарету, среди его таких же чистых, белых зубов его, просто невозможно. Вот чистил зубы, так чистил. Ребята сзади него только лишь потирали лбы - чуть более опытные салаги не когда не видели столь крепкой дружбы среди сталкеров, но... Она хоть и крепкая, но не настолько как наша с Дромом и Мозгом. У меня мало кого осталось на чьи плечи можно спокойно лечь и забыться. К счастью такие плечи сейчас и придерживали меня, и не давали, в который раз, просто взять, ни с того не сего, и пасть духом. - Слухай? А где смышлёный и недовольный? - задал он вопрос, и сменившись в лице, таская языком из стороны в сторону сигарету, оглядывал все, что находилось за моей спиной - Разделись шоль? Я нервно сглотнул собственные слюни, и припустив глаза тихо вымолвил, что он еле сам как услышал: - Нету их... - тут я схватил его за куртку, и крепко сжимая ее в кулаке, аж из-за чего его ребятки пушки стали в руках придерживать, но он плавным движением руки вверх, запретил им хоть двинуться - Те же подонки... Что Шнепса в койку положили... Тут я головой бросился на его плечо, но слезу не пустил. Михалыч молчал, но даже закурить не пытался, до того его тело окоченело от услышанного. Они и его друзья были, и мои, и Шнепса, и... - Тихо браток... Они ответят... От меня, еще никто живым не уходил, если того сам не желал. Я посмотрел на его лицо. С него катилась грубая мужская слеза, которую он все пытался не пускать, но чувства печали было сильнее его. Своим видом он пытался показать, что это вовсе не слеза, а пот... просто пот родился прямиком с его зеленно-травянных глаз. Все таки Михалыч - чувствительный сильно. Уж не в первой для него залить лицо водой. В Зоне часто хочется плакать, даже без поводу, но мало кто может не сдержаться - Зона и этих чистых чувств лишает, оставляя только гнев, ярость к ближнему, и первобытные инстинкты - исключая один... - Подтяни сопли Михалыч! - подняв голову, я посмотрел на него, но слёзы литься ручами так и не прекращались - слова улетели в пустоту. Михалыч... Ты просто мужик настоящий... от народа. - Я не плачу! Не думай ничего такого! - скрыв одной рукой глаза, выкрикнул он, но уверенности в его словах не хватало - Так... И все же зачем путь к заводу держишь? - А догадайся! Какая нелегкая туда может на своих крыльях нести меня с чистыми злыми помыслами? Почесал репу он, и вымолвил, что понял: - К Шнепсу чтоль? - подняв глаза к небо, слова вылетели из его рта - Вы как будто чувствуете что одному херево, и лезете в далекую задницу на помощь! Да б любых других уж сталкеров в живых не было, если повторили вашу дружбу, а вам хоть бы хны - живете и не умирать не желаете. - Сморозишь что-то, хоть стой, хоть падай... - Ладно давай шуруй уже, а то работать мешать начинаешь - подталкивая меня к воротам то ногами, то руками, выпроваживал меня он к аномальному полю, пересекая которое меня ждал близ-Припятский завод. - Погодь Михалыч! Что ты как чужого гонишь меня! - ногами, словно шипами вцепился я в землю; остановился, отряхнувшись от грязных его ботинок, и продолжил как в ничем не бывало - Подарок принёс! ПМ ворованный помнишь? Как нема? Ну тот... В пещере бандиты... А все? Голову включил? Так отбил назад я! На держи... И тут я шарюсь по своим заклепанным на пуговицы карманам, и чую - нету. То ли посеял, иль кто-то ночью обшманал. Этож Зона - клювом не виляй, и тогда твои трусы будут на тебе. Вот, наверно, ночью кто-то и стыбзил ее. Эх найду же - порву на британский флаг. - Михалыч! Нету! - продолжая своими руками бить по себе, словно орангутанг перед боем, говорил я - Походу свиснули с концами. - Как свиснули? - чуть на месте не споткнувшись, спросил он меня, глядя озадаченными глазенками маленького ребенка. - А как?! Кто-то в наглую по карманам шарился, нашел и присвоил! - Еще бедным пойдет отдавать! Пху ты! Посеяли! - тряхнув головой, плюнул на землю Михалыч, и что-то призадумался - Постой... А вдруг это тот, с кем ты локтями познакомился! И вправду! Что мне это в голову сразу не пришло... Плащик длинный - за ним можно скрыть что-либо, да и когда стукнулись, он зашагал уж быстро. Всеж сходиться - вор найден. Тут я стартанул с места так быстро, что за моей спиной вихрь пыли образовался, и тут бы и смел Михалыча с его тимуровцами; я словно не бежал, а парил над землей, совершенно не чувствовал земли под ногами, быть может и не было ее; сердце «Тыд-Тыг» бьется и бьётся, ща выскочит из груди и поминай его лихом - сердце черствого, как хлеб, сталкера. - Поймай его! - во всю свою глотку заорал Михалыч, что аж вороны сидящие на близ лежащих столбах со страху слетели и запорхали в след за мной. - От меня кулачный привет передай мерзавцу! Иль тащи его сюда! Мы с ребятами покажем ему Чернобыльскую мать - та страшней Кузькиной будет. Как громкий глас его закончился, так и я уже был в дали от него, и только лишь приметил знакомый мне плащ.