Сегодня выдался неудачный день для поисков, и меньше всего мне хотелось ночевать где–нибудь на улице. Нужно было найти теплое, надежное укрытие.
Через дорогу мрачной глыбой на белом фоне выделялся Пулитцеровский фонтан, заполненный черной жижей. Снег повалил еще сильнее. У меня занемело лицо, начали промерзать ноги. Я и так постоянно боялся, что могу пропустить чье–нибудь приближение, а из–за сильного ветра этот страх только усилился.
Вход в «Плазу» замело почти до колена, я подергал двери — закрыто. Внутри было совершенно темно. Ничто не указывало на то, что после атаки в этом месте побывали люди, — кроме меток на створках дверей и на углу здания напротив: краской из баллончика там были нарисованы большие знаки в виде буквы «Х» с цифрами и буквами в каждой четверти — явно какой–то код. Вдалеке раздался одиночный выстрел, за ним сразу же последовала очередь.
Вниз по Пятой авеню бежали люди. Сквозь плотную пелену снега я мог рассмотреть только темные силуэты. Шестеро. Люди приближались.
Солдаты? Нет, охотники. Оставаться здесь было нельзя. Пригнувшись и стараясь не высовываться из–за машин, я побежал по Пятой авеню — и уткнулся в гору обломков. Охотники остановились возле «Плазы», именно там, где только я только что изучал сделанный краской знак.
Они замерли на фоне здания, торец которого украшала гигантская рекламная растяжка — этажей десять высотой, не меньше. Полуголая девушка рекламировала… сумочку. А может, и нет: сейчас безумных размеров рекламная картинка утратила какой–либо смысл. Даже не получалось представить, что когда–то все это имело значение.
Придерживая воротник куртки, чтобы за пазуху не набивался снег, я побежал по правой стороне улицы, стараясь держаться как можно ближе к зданиям. Охотники бежали за мной примерно с такой же скоростью.
Я был уверен, что они пока еще меня не заметили, иначе бы двигались гораздо быстрее — сейчас они шли по моим свежим следам на снегу. И я понесся вперед, больше даже не пытаясь прятаться.
Границы между тротуаром и проезжей частью стерлись. Повсюду стояли искореженные машины: легковушки, фургоны, грузовики; валялись обломки, торчали острые осколки — и все это было покрыто толстым слоем пепла под грязной ледяной коркой и присыпано свежим снегом. Прямо впереди дорога была полностью перекрыта завалом. В один из первых дней я видел из Рокфеллеровского небоскреба, как рухнуло это здание, а потом еще долго в воздухе висело облако серой пыли. Развалины ощетинились рваной арматурой и битым стеклом.
У меня было три варианта: оббежать преграду по полному опасностей Центральному парку, сделать круг и через квартал или два вывернуть на восток, чтобы с большой вероятностью уткнуться в очередной завал, или развернуться и бежать назад.
Я оглянулся. Преследователи на пару мгновений остановились — я еле–еле успел пересчитать их — и снова побежали, только теперь гораздо быстрее. Двое свернули на боковую улочку.
Раздумывать было некогда. Я перебежал через дорогу к Центральному парку. Внутри виднелось кирпичное здание с белыми деревянными рамами. Оно очень напоминало самую настоящую, а значит, надежную крепость, с башнями по бокам, высотой в четыре или пять этажей. Ко входу вели полтора десятка ступенек. Атака не коснулась его.
Справа от меня была кирпичная колонна с позеленевшей от времени медной табличкой «К зоопарку и кафетерию»; прямо от колонны шла вниз лестница. Я ухватился за железные перила и быстро–быстро стал спускаться по скользким ступенькам, стараясь не упасть. Перебежав через небольшой пятачок, я оказался у подножия лестницы, ведущей к массивным деревянным дверям кирпичного здания. Мне было страшно и очень холодно. Снег сменился ледяным дождем. Я оказался не в то время и не в том месте.
Даже если удастся оторваться от охотников, найти убежище до наступления темноты у меня вряд ли получится. Мои преследователи пока еще не свернули в парк — я видел их наверху, но медлить было нельзя: от «Плазы» они уверенно шли по моим следам, так что скоро будут здесь. Надежда только на то, что дождь немного смоет следы…
Я взбежал по лестнице к наполовину застекленным дверям. Заперто. Я замер и прислушался. Топота слышно не было, но зато я прекрасно видел, что охотники вот–вот поравняются с тем местом, где я свернул в Центральный парк. У меня оставалось от силы две минуты. Может, получится разбить стекло и изнутри открыть дверь? Я приложил руки лодочкой к глазам и приник к стеклу, пытаясь рассмотреть, что там внутри, но было темно, как я ни щурился и ни старался различить хоть что–нибудь.