— Хочу сам с ним поговорить.
Дверь камеры со скрипом приоткрылась.
— Рыжов! На выход!
В сопровождении двух полицейских топаю по коридору. Вот и второй этаж, сюда меня обычно водят на допрос. Передний конвоир стучит в дверь и, дождавшись ответа, подталкивает меня вперед.
На этот раз в кабинете Маркова нет. На его месте сидит крепкий солидный дядя в хорошем костюме. Седые волосы аккуратно зачесаны набок.
— Присаживайтесь, Сергей Николаевич.
— Спасибо. А вы, простите, кто таков будете?
— Это так важно?
— В моем-то положении? Да ещё как!
— Можете звать меня Иваном Ивановичем. Вы считаете свое положение достаточно серьёзным?
— А вы нет?
— Хм… оно может быть и хуже.
— Да куда уж!
— Поверьте, есть куда.
— Это вы на Умарова намекаете? Так не выйдет. Прямых улик нет, а на косвенных даже наш суд обвинительного приговора не вынесет. Тем более, учитывая нашу любовь к преступникам и повальную тягу к гумманизации…
— А по другим статьям?
— Лет пять-шесть могу и схлопотать, — согласно киваю я. — Годика через два подам на условно-досрочное. И выйду.
— Не боитесь в лагерь-то попасть? Вы же в прошлом офицер спецслужб… там таких не любят.
— Так я не в обычный лагерь и попаду. Там все такие будут. А касательно боязни… так опосля Африки тот лагерь раем покажется. Можете сами попробовать.
— Воздержусь… А Марков-то вас недалёким сапогом считает! Ошибается капитан.
— Вот майором и не станет.
— Не хотите с ним на контакт идти?
— Я на идиота сильно похож? Щас, буду я ему задачу облегчать! Вот нагадить — завсегда и с удовольствием.
— Есть чем?
— На суде и поговорим.
Седовласый удовлетворённо кивает.
— Вы считаете всё происходящее провокацией?
— Подставой.
— Суть дела это не меняет. Да, вы правы. Всё дело специально подстроено.
— Кто б сомневался!
— Но доказать вы этого не сможете.
— Попробую.
— Поверьте, не выйдет. Тут, знаете ли, тоже не лопухи.
— И что вы от меня хотите?
— Отчета о вашей последней командировке.
— Он есть в секретариате управления. Раз вы до меня добрались и Хлебова построить смогли, то без проблем сможете его получить.
— Уже получили.
— Так что ж вам ещё надобно?
— Ваш отчет был тщательно изучен. На первый взгляд, там всё правильно.
— На второй — тоже.
— А вот на третий… Зачем посылать боевого офицера, специалиста по силовым операциям и опытного спеца по организации несчастных случаев для проверки второстепенных подразделений? Да ещё не по вашему профилю деятельности.
— У данного спеца работы по основному профилю давно уже нет. И не предвиделось в дальнейшем. Года три уже на разработке подозрительных лиц сижу. Я уходить хотел, генерал и выдвинул условие — проведёшь инспекцию, подпишу рапорт. Или будешь бегать по коридорам до посинения в глазах. Все огрехи тебе припомнят.
— Даже так? Звучит логично. Вполне в духе Хазина.
— Проверяйте…
— Вы так не хотите на свободу?
— Я вам не верю. Сейчас и здесь вы можете мне небо в алмазах пообещать. А вот когда я расколюсь…
— Есть что сказать?
— А то ж! И схлопотать лет десять за разглашение гостайны. Я же не всё время бумажки перекладывал. Сдаётся мне, вы на некоторые, не столь уж и отдаленные, события нацелились. Так что здесь я вам не помощник. Воюйте сами. От э т о г о срока даже вы меня не отмажете.
Дядька снова кивает.
— А вы умный человек! Ни одного противоречия не нахожу — всё правильно изложено.
— Так оно и есть.
— Не так… И вы это знаете. Ладно, не вышло у нас с вами разговора, жаль… Подумайте, время п о к а ещё есть…
Вернувшись в камеру, долго сижу на краю лежанки. Прочие её обитатели мне не особо докучают, самый приставучий позавчера схлопотал по рылу, и на всех остальных это произвело должное впечатление. Так… всё идет, как меня и предупредили. Нарисовался-таки представитель заказчика. Теперь вся надежда только на тех, кто сейчас остался за этими стенами. Очень бы хотелось надеяться на то, что уж они-то не зевнут.
Через пару часов, аккурат перед ужином, в камеру подсунули ещё одного постояльца. Мужик уже в годах, по обрюзгшей ободранной морде легко читалось его недалекое прошлое и предполагаемое будущее. Войдя в камеру, он понуро застыл у дверей. Желающих пустить его на ночлег рядом с собой тут явно не наблюдалось. Вздохнув, он снял с себя пиджак и, свернув, положил на пол. Уселся и тут же охнул, схватившись за поясницу.