Наконец через два часа они прошли поле. Огромные танки с моторами в 700 лошадиных сил и практически непробиваемой 102-мм лобовой броней загромыхали за ними. Фельдфебель Виллее махнул своей команде саперов: «Саперам сомкнуться за нами до первой русской траншеи».
Саперы Виллера присоединились к взводам гренадеров, которые, согнувшись, бежали сквозь вражеский огонь позади и рядом с «Тиграми». Это были штурмовые отряды 3-го батальона 17-го гренадерского полка — госларовские горные стрелки.
Несколько отрядов стрелков вбежали в высокие колосья рядом с подготовленным проходом. Виллер закричал, чтобы они вернулись. Эти поля тоже были полны противопехотных мин — осколочных и фугасных.
Русские заложили их весной. Теперь над ними поднялась рожь, и стало не видно ни мин, ни проволочных растяжек.
Даже в клеверах, через которые наступали другие группы пехотинцев, взрывались предательские фугасы в деревянных ящиках. Густой клевер приподнял маленькие ящички над землей. И только небо могло спасти солдата, натолкнувшегося на одну из этих смертоносных «сигаретниц» и сдвинувшего взрыватель под ее крышкой.
Под прикрытием огня «Тигров» гренадеры достигли первой траншеи. Она была пуста. В начале немецкой артподготовки Советы отвели гарнизон, оставив только наблюдателей и гранатометчиков.
Траншея была глубокой и узкой с небольшими, в три-четыре ступеньки, лестницами по стейкам к каждому пулеметному гнезду.
«Задержимся здесь на минуту», — сказал обер-ефрейтор Эвальд Бисман. «Тигры» перевалили через траншеи. Госларовские горные стрелки неслись за стальными колоссами. Бронированный клин продолжал наступление на деревню Гнилец.
Было 9 часов. Поле боя между селениями Гнилец и Бобрик содрогалось от грохота. Солнце жарко палило над клубами пыли. Начальник разведывательного отдела 20-й танковой дивизии доставил пленного в штаб на передовой.
— Какой части? — спросил генерал-майор фон Кессель.
— Второго батальона Сорок седьмого стрелкового полка Пятнадцатой стрелковой дивизии, господин генерал, — ответил переводчик. — Пленный говорит, что советские войска понесли тяжелые потери в результате нашего артобстрела.
Генерал какое-то время размышлял, потом обратился к начальнику оперативного отдела: «Может быть, здесь их слабое место?»
Командующему артиллерией он приказал: «Ударьте еще раз из всех орудий по району Бобрика».
Затем отдал приказ начальнику оперативного отдела: «Обеспечьте полёт в тот же сектор пикирующих бомбардировщиков 1-й авиационной эскадры» — и командиру усиленного моторизованного разведывательного батальона 20-й дивизии: «Переведите свой батальон на правый фланг 1-го батальона для совместного прорыва позиций противника».
Приступили к реализации плана. Загрохотали орудия 103-го моторизованного артиллерийского полка. Эскадрильи бомбардировщиков сбрасывали бомбы в расположение врага. Потом танки, истребители танков и пехотинцы 20-й моторизованной дивизии двинулись на штурм русских линий обороны. 20-й батальон советского 47-го стрелкового полка не удержал позиций.
Наступление продолжалось. Оно подошло ко второй линии обороны. Ее держал советский 321-й стрелковый полк. Немцы разбили несколько батальонов, часть подразделений отступила. Полковой фронт был смят. Немецкие танки и 1-й батальон 112-го мотопехотного полка ворвались в деревню Бобрик.
Впервые за эту ожесточенную битву в шуме сражения раздался древний немецкий боевой клич «Ура, ура!». Оборонительные позиции советской 15-й стрелковой дивизии пали.
Успешное развитие событий у 20-й танковой дивизии в свою очередь помогло сопредельной 6-й пехотной дивизии из земли Рейн-Вестфалия. Она начала наступление в 6 часов 20 минут после артиллерийской подготовки, поддержанной бомбардировщиками «Штука» и гранатометчиками.