Во время отступления в 1941 году русские по специальному приказу Сталина разрушили свое техническое чудо на Днепре. Оно не должно было попасть в руки немцам. Плотину взорвали, судоходный шлюз затопили. Но либо им не хватило времени на дальнейшее разрушение, либо то, что было сделано, показалось достаточным, но электростанция осталась нетронутой. Однако попавший в нее случайный снаряд вызвал серьезный пожар, вода залила оборудование, и электростанция некоторое время не работала. Хотя после первого сложного ремонта плотины производство электроэнергии возобновилось, потребовалось еще три года усердной работы, чтобы в начале 1943 года оно возросло до прежних объемов.
С этого времени генерал-майор Киттель, военный комендант Запорожской плотины, заботливо охранял этот промышленный брильянт. Два зенитных полка прикрывали плотину и электростанцию от атак с воздуха; боны и торпедные сети военно-морских сил защищали их от дрейфующих мин, воздушных торпед и внезапных нападений советских десантников. Когда фронт приблизился, Киттель усилил охраняющие сооружения отряды посредством «личного набора». Кто бы из отставших солдат ни появился в Запорожье, он задерживал его и определял в ударную группу. В этой своеобразной разношерстной компании, сформированной генералом для защиты города и плотины, было представлено полдюжины различных дивизий.
Штаб группы армий «Юг» располагался в административном здании в западной части оживленного и чистого промышленного города. 15 сентября 1943 года ближайший соратник Манштейна генерал Буссе сидел в штабе. Он заканчивал приказ на отступление. Генерал-фельдмаршал появился поздно ночью, после возвращения из Ставки фюрера, вместе с начальником оперативного отдела полковником Шульце-Бютгером. Они еще раз просмотрели приказ. Он начинался так: «Группе армий отступать на «линию Вотана» на Днепре. Скорость отхода определяется исключительно поддержанием боеспособности войск».
Поддержание боеспособности. Это очень беспокоило Манштейна. Каждый офицер его штаба знал, насколько серьезной была его обеспокоенность. Буссе, который как начальник штаба отвечал за координацию всех стратегических мероприятий, сформулировал это так: «Все, что им теперь нужно, это один-два генерала, овладевшие нашими принципами ведения танковой войны, — и мы в беде. Они ударят в бреши, которые неизбежно появятся, когда наши силы начнут отходить к мостам, и выйдут к переправам на Днепре раньше нас. Им нужен один Гудериан — и Господи, помилуй нас!»
«Мы должны надеяться, что они еще не усвоили урока, — сказал Манштейн. — Последние недели склоняют меня к мысли, что нет».
Манштейн намекал на развитие критической ситуации в Ахтырке и Сталино. Там русские упустили уникальную возможность решительным танковым ударом с севера на юго-запад прорваться к Днепру, оттеснить группу армий «Юг» обратно к Азовскому морю и спокойно уничтожить ее восточнее немногочисленных переправ через Днепр.
Хотя советские генералы и осуществили глубокое вклинение в немецкий фронт, им не удалось развить свой успех. Они пока не взрастили Гудерианов, Роммелей, Готов и тем более Манштейнов. Пока нет.
Приказ Манштейна на отступление, от которого зависела жизнь и смерть четырех армий, состоял из девяноста отпечатанных на пишущей машинке строчек. Только девяносто строк. В них излагался план сражения исключительной важности. Последние два пункта, номера 7 и 8, проявляли стиль руководства Манштейна. В них говорилось: «(7) Все принимаемые решения и отдаваемые приказы, основанные на вышеизложенных директивах, должны строиться на понимании, что только полноценные силы преодолевают препятствия, поэтому никакая операция, тем более отступление, не может быть осуществлена войсками, утерявшими боеспособность или боевой дух. Армиям предстоит не просто передвигаться к целям, перечисленным в данной директиве, а ежедневно демонстрировать свое абсолютное превосходство. (8) Армиям безотлагательно докладывать о своих намерениях... на их основе группа армий будет координировать действия».
Для Манштейна эта операция была самой сложной и самой опасной за всю войну. Его силы вели тяжелые оборонительные бои с превосходящим по силам и уверенным в себе противником. 1000-километровый фронт был прорван на многих участках. В этих условиях силы четырех армий, состоящих из пятнадцати штабов корпусов, шестидесяти трех с половиной дивизий и всего, что сопровождает этого рода образования (примерно миллион военнослужащих и гражданских сотрудников Вермахта), нужно было с боями отвести назад на несколько сотен километров, не теряя сплоченности и без паники. Миллион бойцов нужно было снять с линии фронта протяженностью около 1000 километров; три из четырех армий, с их пятьюдесятью четырьмя с половиной дивизиями, нужно было оттянуть к шести мостам, чтобы форсировать, повзводно, одну из величайших рек Европы.