Шел проливной дождь. Черная плодородная земля Украины отпивалась после жаркого лета. Вся пыль превратилась в грязь, кругом была сплошная трясина. Очень скоро проселочные дороги стали непроезжими болотами. Грузовики завязли, конный транспорт передвигался с большим трудом, справлялись только тяжелые трактора и гусеничные машины. Дивизии, полки и батальоны потеряли мобильность. И это уже в середине сентября. Волновал вопрос: неужели наступила осень? Если так, немецкие армии ожидают большие проблемы на пути к желанной «линии пантеры», немного восточнее Днепра. Никто не ожидал такой ранней осени.
Группа армий «Юге довела до своих армий директиву Манштейна от 18 сентября как можно скорее отступать за реку и на западном берегу разворачивать мобильные соединения, чтобы укрепить все угрожаемые участки между мостами. На данный момент силы вдоль реки состояли исключительно из снабженческих частей, ремонтных служб, учебных частей, железнодорожных команд, а также нескольких вспомогательных и транспортных подразделений. Началась гонка по грязи.
1-я танковая армия Макензена пробивалась к плацдармам Запорожья и Днепропетровска. 19 сентября, в прекрасное осеннее воскресенье, после тяжелого оборонительного боя оперативная группа 40-го танкового корпуса генерала Хайнрици на паромах форсировала реку у Антоновки, южнее Днепропетровска. Через двадцать четыре часа она снова перешла на восточный берег по Запорожской плотине, чтобы занять полукруговой плацдарм, прикрывающий город и плотину. На этом плацдарме, выступающем на двадцать километров к востоку, стоял 17-й корпус со своими пехотными дивизиями. Русские, к счастью, пока ограничивались дозорами, а основная часть 3-й гвардейской армии генерал-лейтенанта Лелюшенко еще не подошла. В широкой днепровской долине царил мир. Лишь транспортные и тыловые части спешили на запад, напоминая о надвигающихся событиях. Переправы у Кременчуга и Черкасс были целью 8-й армии Вёлера.
Критическая ситуация сложилась в секторе 4-й танковой армии. Двумя корпусами, 7 и 13-м, она пробивалась к немецкому плацдарму у Киева, все время испытывая натиск со стороны противника. Ее 24-й танковый корпус, переданный в 8-ю армию, должен был форсировать реку у Канева, в ста двадцати километрах южнее Киева. Корпусом командовал генерал Неринг. На нем лежала тяжелая ответственность. Советская 3-я гвардейская танковая армия под командованием генерала Рыбалко, составляющая передовой клин советского наступления на Днепр, старалась обогнать немцев и форсировать реку раньше Неринга. 24-й танковый корпус опять оказался в ключевой точке сражения — как это уже не раз бывало в ходе боев между Донцом и Днепром.
Машины и двигающиеся походным маршем колонны дивизий мучительно преодолевали путь из Оршицы к Днепру — нижнебаварская 10-я мотопехотная дивизия; 57, 34 и 112-я пехотные дивизии. Их полки были сформированы в Верхней Баварии и Рейн-Гессене, Мозеле, землях Рейн и Вестфалия. Смогут ли они форсировать реку раньше русских?
«К счастью, грязь мешает и русским», — утешал начальник штаба полковник Хессе капитана доктора Кёне, офицера разведки корпуса. Кёне был в отчаянии по поводу того, что никто из его офицеров до сих пор не вернулся из разведки. «Лейтенанту Веберу вчера потребовалось двенадцать часов, чтобы покрыть десять километров, господин полковник», — причитал Кёне.
«Не плачьте», — сказал ему начальник штаба. — Грузовик с документами по Бонинской операции тоже застрял. Дивизии тонут в грязи, и их командиры считают нас сумасшедшими, когда мы просим их отступать. Они не видят необходимости в отступлении, раз русские не преследуют их. Но они не знают положения армии; они не знают, что нам нужно отступать, если мы не хотим, чтобы нас обошли с флангов. Поэтому нам нужно поторопиться и выйти к этому мосту».
Развернув на коленях карту, Хессе изучал последние изменения. «Русские наступают в широкие бреши, которые, естественно, появились в результате отхода наших армий к немногочисленным мостам, — думал он вслух. — Они пытаются выйти к реке и, если удастся, форсировать ее раньше нас». Карта ясно отражало это стремление: район отступления корпуса, обозначенный голубым, лежал в окружении жирных, красных стрел русских. Ни справа, ни слева от корпуса других немецких частей не было.
В этот момент влетел лейтенант Грейнер, переводчик штаба корпуса. Он был с ног до головы в грязи после долгой и сложной обратной поездки из штаба 10-й мотопехотной дивизии. Его доклад не вызывал энтузиазма: «Люди пробиваются по грязи. Они не спали уже несколько дней, на них нет сухой нитки. И постоянные бои. Но они держатся. Днепр манит их, как мираж. Подполковник де Мезире, начальник оперативного отдела, сказал мне: «Солдаты мечтают о крепкой оборонительной линии.