Утром 12 октября произошел случай, представляющий интерес для истории войны. Генерал-лейтенант Раух, командир 123-й пехотной дивизии, переслал генералу Хайнрици советскую посылку, сброшенную на парашюте в секторе Рауха. В ней содержался запечатанный конверт. Адрес был напечатан: генералу Эрвину Рауху, командиру 123-й пехотной дивизии.
«Дорогой Раух! Я неоднократно пытался связаться с тобой через парламентеров, но твои люди неизменно в них стреляли... Поэтому я выбрал этот способ...
Я уверен, что ты вспоминаешь те дни, когда мы вместе учились в Военной академии...
Твоя дивизия в безнадежном положении... Твоя дивизия окружена, ее ожидает судьба Сталинграда... Переходи на нашу сторону вместе с дивизией, в полном составе... Я оговорил с советским Верховным Главнокомандованием особенно почетные и благоприятные условия и для твоей дивизии, и лично для тебя... Достойное обращение, пленные сохранят свое личное имущество, офицеры —личное оружие. Дивизия останется вместе и будет задействована на работах... После войны твоя дивизия будет отправлена домой первой». Подпись: фон Зейдлиц, генерал артиллерии.
Это письмо генерала фон Зейдлица, который попал в плен к русским у Сталинграда, было средством психологической войны со стороны противника. Солдаты 304-й пехотной дивизии, стоявшей севернее плотины, прикрывая западный берег Днепра, столкнулись с еще более впечатляющим выступлением национального комитета «Свободная Германия». Командир дивизии доложил, что лодки с развевающимися черно-бело-красными флагами и людьми, распевающими немецкий гимн, пытались переплыть Днепр в полосе дивизии, но были оттеснены огнем.
Голос сталинского черно-бело-красного легиона раздавался также в войсковых радиоприемниках. Полковник Ганс Гюнтер ван Хувен, много лет командовавший 440-м батальоном связи танкового корпуса и поэтому знакомый с техникой связи своего прежнего подразделения, в эфире обращался к своим молодым лейтенантам. Ван Хувен тоже был взят в плен у Сталинграда как начальник войск связи и вступил в Национальный комитет.
Хувена очень любили в батальоне, а в штабе 40-го танкового корпуса всегда ценили здравые суждения этого командира. Поэтому его сладкая песня, обещающая «уважительное обращение и хорошее питание в плену», действительно вызывала сомнения. Предложения пылко обсуждались, но в целом отвергались. Войска не принимали того, что борьба против Гитлера и его политической системы может вестись на поле сражения или обманом своих собственных товарищей.
13 октября, на четвертый день битвы, русским удалось совершить крупное вклинение в немецкую оборону. Наступил кризис. Угроза прорыва к плотине стала реальной.
Боевой журнал 40-го танкового корпуса не оставляет сомнений в серьезности сложившейся в тот день ситуации. Переданное по радио сообщение о советском вклинении очень встревожило штурмовой танковый батальон полка тяжелых самоходных орудий. Восемь Т-34 и два полка советской пехоты продвинулись уже на пять километров. И снова могучим штурмовым танкам удалось спасти ситуацию: три Т-34 были подбиты, остальные отошли. Русская пехота рассеялась. Однако было очевидно, что, принимая во внимание соотношение сил, такие опасные ситуации будут повторяться снова и снова, а машины полка тяжелых самоходных орудий фон Юнгенфельдта не могут быть везде одновременно.
Ударная группа Хайнрици именно на подобный случай приказала построить небольшие, но эффективные прикрывающие позиции на подходах к плотине и железнодорожному мосту, чтобы обеспечить прикрытие при минировании. Эта работа требовала серьезной подготовки — нужно было понизить уровень воды в водохранилище минимум на пятнадцать метров, чтобы внезапная волна не повредила мосты ниже по течению в секторе 6-й армии.
Более того, для заполнения минных камер требуется двадцать четыре часа. Однако вместо того чтобы возложить решение о времени начала подготовки к взрыву на ответственного боевого командира, как предлагал начальник штаба 1-й танковой армии генерал Венк, Главное командование сухопутных войск Германии категорически оставило за собой санкционирование всех мер этого рода. Хайнрици чувствовал себя, как кошка на раскаленной крыше.
Утром 13 октября русская артиллерия впервые целенаправленно обстреляла платину. Генерал немедленно потребовал от Главного командования сухопутных войск Германии свободы действий. Ответа не поступило. Через несколько часов угроза советского прорыва начала приобретать реальные очертания. Новое обращение в Главное командование сухопутных войск Германии. Хайнрици находился на командном пункте у восточного подхода к плотине. Каждые пять минут он звонил в свой узел связи: «Есть инструкции из “Вольфшанце” ?» — «Нет, господин генерал». Офицер разведки майор Кандутш не отходил от телефона ни на минуту: командиры дивизий постоянно спрашивали указаний. Однако «Вольфшанце» хранило молчание. Гитлер еще спал. И ни у кого в Ставке фюрера не хватало мужества разбудить его. Генерал Хайнрици поэтому сам связался с генерал-полковником фон Макензеном, командующим 1-й танковой армией. «Господин генерал-полковник, я готов отдать приказ заполнять минные камеры и понижать уровень воды в водохранилище — под мою Ответственность».