Капитан Эбелинг с 70 гренадерами и тремя танками под командованием лейтенанта фон Дорнберга взяли Октябрь, на полдороге к высоте 239, но затем атака захлебнулась под советским заградительным огнем и давлением пехоты противника.
Опять и опять советы предпринимали массированные удары из густых лесов с обеих сторон дороги. Ни жертвы, ни заклинания уже не имели значения. Ни атаки усиленного мотопехотного батальона «Лейбштандарта», ни «Штуки» Руделя не могли изменить ситуацию.
Вечером 16 февраля во 2-м батальоне 113-го мотопехотного полка оставалось 60 человек. Шестьдесят из 600. Немногим лучше обстояли дела у 1-го мотопехотного полка или «Лейбштандарта». На перекличках в ротах доходили до десяти, самое большее до двенадцати. Командиры рот и взводов погибли или были ранены. Та же картина в инженерно-саперных подразделениях и танковом полку — боеспособны 12 «Пантер» и несколько T-IV. 16-я танковая дивизия скована кровопролитными оборонительными боями на дороге из Медвина в восьми километрах севернее Лысянки. На западе 17-я танковая дивизия все еще отчаянно сражалась с советским танковым корпусом. Силы дивизии «Лейбштандарт», главные силы которой вели ожесточенные бои у селения Виноград, были на исходе. От 198-й пехотной дивизии остался только номер. Было абсолютно ясно — спасательная операция 3-го танкового корпуса провалилась. В десяти километрах от советского кольца вокруг 56 000 человек генерала Штеммермана наступление захлебнулось. Вечером 16 февраля начальник штаба 1-й танковой армии генерал Венк прибыл на своем вездеходе посмотреть, нельзя ли что-нибудь предпринять с его прежней 1-й танковой дивизией, и обнаружил, что силы 3-го танкового корпуса недостаточны, чтобы сломить мощное сопротивление противника.
А там, в мешке, полки в ожидании замерли на своих стартовых позициях. Они прислушивались к выстрелам танковых пушек. Они всматривались в сполохи огня там, на западе. И спрашивали: «Еще не идут?»
Человек на линии фронта неизбежно видит только небольшую часть боя — ровно столько, сколько могут охватить его собственные глаза. Он сражается на своем посту: в танке или за орудием. Атакует или отражает атаку противника. Видит врага, бросающегося на него с диким криком, видит белки его глаз. Он побеждает или побеждают его.
Но общая тактическая и стратегическая картина сражения остается скрытой от него огнем и дымом, постоянными ожесточенными баталиями за перелески и речушки, холмы и рвы, деревни и овраги. Только человек, изучающий ежедневную карту обстановки, может почувствовать пульс сражения и разглядеть в этом хаосе систему.
Карта обстановки сражения у "Корсуньского мешка" открывает четкую и исторически значимую картину, раскрывает систему в мрачных и кровавых событиях, происходивших юго-западнее Черкасс.
7 февраля немецкое Верховное главнокомандование осознало, что плацдарм удержать невозможно и быстрый прорыв к окруженным извне становится все более проблематичным. Окружение представляло собой тетраэдр вокруг двух центров — Корсунь и Городище. Его 45-километровая ось проходила с северо-запада на юго-восток.
Выгодная позиция для наступательных действий 47-го танкового корпуса с юга, поскольку южная оконечность мешка почти доходила до Шполы, откуда генерал фон Форман намеревался нанести удар. Но когда после пагубных метаний 24-й танковой дивизии ждать успеха на юге стало бессмысленно, окруженным войскам потребовалось перегруппировываться на запад, чтобы оказаться как можно ближе к 3-му танковому корпусу. Это означало — сменить позиции и изменить форму плацдарма таким образом, чтобы его продольная ось шла с востока на запад. Похоже на разворот боевого корабля посреди вражеского моря.
7 февраля в 11 часов 40 минут 8-я армия, под чьим началом находились окруженные войска, по радио отдавала инструкции двум корпусам: «Группе Штеммермана сократить линию фронта и развернуть плацдарм в направлении Шендеровки, чтобы, когда придет время, прорываться навстречу силам, предпринимающим наступление на прорыв блокады».