Первые два Т-34 загорелись, и дым прикрыл двух гранатометчиков. Хаманн подбил еще два, Краузе — один. Командиры оставшихся четырех потеряли присутствие духа и отъехали. Дорога была свободна. Овраг немедленно заполнился устремившимися вперед колоннами, он вел в небольшую березовую рощу у Почапинцы, где можно было найти укрытие.
Ни официальное сообщение Верховного главнокомандования, ни представление к награде не расскажут об этом подвиге —доблести неизвестных героев операции по прорыву из Корсуньского кольца.
Основная часть группы «Б» под командованием полковника Фуке с формированиями 188-го артиллерийского полка в первой фазе наступления, использовав удобный момент для вклинения, пошла в атаку через дорогу с обеих сторон высоты 239. Они добились успеха. Группы полка пробились через лес, где их не могли достать танки, и вышли на Октябрь и Лысянку — хотя и без какого-либо тяжелого вооружения.
В штабе корпуса ничего об этом еще не знали. Генерал Либ и личный состав его штаба начали первую фазу прорыва из Шендеровки. Начальник штаба и начальник оперативного отдела стояли у крестьянской хаты, прислушивались.
Мимо молча двигались колонны. Цокот лошадиных копыт по замерзшей земле скрадывали ночь и ветер. Подошел командир корпуса: «Есть донесения с фронта?» — спросил он. Обычный вопрос на самом деле. «Нет, господин генерал». Звуков боя не доносилось ни из Комаровки, ни из Хильки. Но ведь передовые части уже должны быть там? «Что вы думаете по поводу этой тишины?» — спросил Либ. Франц слегка охрипшим голосом ответил: «Мне приходит в голову только одно — первая волна уже прорвала окружение штыками». — «Тогда вперед, господа», — сказал Либ, надел свою высокую шапку из белого меха и зашагал к дому, где стояла его лошадь. Он выглядел как великий князь.
Сразу после полуночи генерал Либ установил свой командный пункт на западной окраине Хильки. Деревня являлась правым флангом немецкого коридора, и ее следовало удерживать любой ценой. А русские настойчиво наступали, они уже вышли на восточную окраину деревни. Ситуация накалялась. Если противник отобьет деревню, коридор будет перекрыт.
«Мне нужна надежная ударная группа, чтобы остановить русских, — простонал Либ. — Кто у нас остался?»
В свет свечей выступил австрийский артиллерийский командир и спокойно проговорил: «У меня осталось только сто человек, но я удержусь, господин генерал, — можете на меня положиться». И он стоял, пока не прошел последний человек. И даже вывел из этой горячей точки свой арьергард.
В 06.00 личный состав штаба корпуса Либа ускакал из Хильки с последней колонной.
«Кто сообщит Штеммерману, что мы прорываемся и больше не сможем получать его приказы?» — обратился Либ к начальнику оперативного отдела. Франц указал на всадника. Капитан фон Мейерхаймб, офицер разведки, вызвался добровольцем. Участник скачек с препятствиями из Мекленбурга молча приложил пальцы к каске, развернул своего пегого и через мгновение мчался неистовым галопом прямо сквозь артиллерийский огонь противника.
Колонна Либа быстро продвигалась вперед, представляя собой мрачное зрелище, напоминающее отступающих солдат Наполеона. С краю скакал майор Ганшов, начальник снабжения, на могучем сером, рядом бежал его огромный немецкий мастифф. «Передайте моей жене, что я люблю ее, — сказал Ганшов майору Хермани в Хильки. — Меня убьют». И медленно продолжил: «Присмотрите за моей собакой. Я не хочу, чтобы она стала бездомной». Хермани не мог забыть эти слова, глядя на скачущего рядом с колонной Ганшова. «Может ли человек предчувствовать смерть?» — думал он.
В это время года рассвет на Западной Украине обычно наступает около 06 часов. Но 17 февраля 1944 года, в тот кровавый четверг, метель не давала лучам солнца пробиться. Колонна двигалась вперед по заснеженной открытой равнине. Скрипели сани, в них стонали раненые. Большинство частей проигнорировали приказ оставить своих раненых, потому что слишком хорошо знали Советы.
Издалека донесся шум сражения. Войска начали нервничать. Артиллерия противника усилила огонь, ударила прямо в колонну. Все разбежались. Лошади понесли. Чалого Хермани убило, майор в оцепенении огладывался, искал своего конюха и полевую сумку. Но как в таком хаосе можно найти человека, не говоря уж о сумке? С правого фланга начал бить пулемет. Они оказались у советского танкового рубежа между Журжинцы и Почапинцы и, как колонны до них, попытались отойти влево.
Под полковником Францем тоже убили скакуна. Последние машины и орудия застряли на ледяном склоне оврага. Противотанковая артиллерия противника била прямой наводкой. Вокруг носились лошади с полной сбруей. Франц поймал себе артиллерийскую лошадь, впрыгнул в седло и взлетел на склон. Его ждал шок—приближалось примерно пятнадцать Т-34. Они прогрохотали через узкий выход из оврага, где столпились вереницы крестьянских саней с флагами Красного Креста, из пулеметов покосили лошадей и гусеницами раздавили сани.