Огнеметные танки являлись самым подходящим оружием для такого рода сражений. Два огнемета, установленные на башне машины Т-III, могли направлять огненные копья прямо в амбразуры, окна и двери на расстоянии шестидесяти четырех метров. Шипящая 3 — 4-секундная струя огня убивала и обугливала все при температуре 1000 градусов по Цельсию.
Черкасское пало. «Великая Германия» и 11-я танковая дивизия продвинулись на восемь километров в глубь главной оборонительной зоны противника.
Восемь километров — это много. Однако советские оборонительные рубежи, будучи эшелонированными в глубину, ни в коем случае не были прорваны. А именно полного прорыва должны были достичь наступающие в первый день. На следующий день, 6 июля, генерал-майор Микль, командир 11-й танковой дивизии, задачей дня имел мост через Псел, южнее Обояни, в пятидесяти километрах от исходной позиции.
Накануне сражения генерал-полковник Готхад посетил Микля в первом эшелоне его штаба и подтвердил задачу для ударной группы Шиммельмана на 6 июля — мост в Обояни.
Это был график образца танковых рейдов 1941 года. Так Манштейн стремительно наступал своим 56-м танковым корпусом на Двинск6.
Приказы Гота Миклю основывались на предположении, что бригада «Пантер» Лаухерта как торнадо пронесется через оборонительную зону противника, за ней последуют «Тигры», другие танки, бронетранспортеры с десантом и штурмовые орудия танковых и мотопехотных полков.
Одна только дивизия «Великая Германия» имела в своем составе более 300 средних и тяжелых танков — концентрация беспрецедентная в русской кампании для участка единственной дивизии. Возможно, немецкие намерения и удалось бы воплотить в жизнь, если бы в первый день наступления бригаду «Пантер» не преследовали несчастья, если бы она не понесла невосполнимые потери. Возможно!
Между тем прошел только один день сражения на Южном фронте курского выступа. Правда, этот первый день показал, что и здесь фактор внезапности, на который делалась стратегическая ставка, был упущен.
Самые первые подробные донесения, полученные генерал-полковником Готом от начальника разведывательного отдела армии примерно в середине дня, содержали интересный и многозначительный факт. Во время всех предыдущих немецких наступлений радисты в танках и первых эшелонах штабов неизменно перехватывали растерянные вопросы советских командиров к вышестоящим начальникам: «На меня наступают. Что предпринимать?» 5 июля этот обычный характерный признак замешательства и удивления не был отмечен ни разу.
Советские войска не были захвачены врасплох — они ждали противника и подготовились к любым неожиданностям. В тактическом же смысле, с другой стороны, внезапность — в том, что касается времени, места, использования видов вооружений и главного удара наступления,—была полностью достигнута.
В секторе 48-го танкового корпуса, таким образом, в оборонительной зоне противника была пробита широкая и глубокая брешь. Левое крыло «Великой Германии», на участке фронта 3-й танковой дивизии, первый день сражения завершило успешным ударом по передовой советской линии обороны.
В 15 часов 4 июля берлинский и бранденбургский полки, вместе с ударной группой Паппе, с опорных пунктов 332-й пехотной дивизии начали наступление на железнодорожную линию Белгород — Готня и деревню Герцовка, с тем чтобы захватить подходящий плацдарм для бронетехники. Под командованием унтер-офицера Штайнфюрера бойцы 2-й роты 394-го мотопехотного полка выполнили задачу дня еще до наступления темноты. Дивизия получила возможность двинуть вперед 2-й дивизион 6-го танкового полка.
3-я танковая дивизия действовала практически с таким же успехом 5 июля. Точно в 05.00, после короткой артиллерийской подготовки и нескольких налетов бомбардировщиков 8-го воздушного корпуса, части генерал-лейтенанта Вестховена атаковали позиции 71-й советской гвардейской стрелковой дивизии. 332-я пехотная дивизия прикрывала левый фланг.
Здесь хорошо замаскированные противотанковые позиции и изобретательно вкопанные танки точно так же замедлили продвижение гренадеров. Приходилось отвоевывать метр за метром. Боеприпасы закапчивались. Силы бойцов рот 3-го мотопехотного полка истощались. Палящее солнце стояло высоко. Подполковник Вельман, командир полка, продолжал подбадривать батальонных командиров. «Еще одна последняя высота», — настаивал он. Это была высота 220, южнее Коровина.