Ночь за ночью он разглядывал карту обстановки, изучая ее и составляя свои планы. И в каждом плане он приписывал своему оппоненту собственные мысли. Разумеется, было бы заманчиво охватить выступ огромными клещами и отрезать две группы армий с семью армиями. В конце концов, от верховий Припяти до побережья Балтики было только 450 километров без каких-либо значительных препятствий. Прекрасная пробежка. Это, несомненно, смелая и соблазнительная идея для отважного генерала с достаточными силами. Интересно, что не только Гитлер, но и его советники, такие, как генерал-полковник Йодль и генерал Хойзинегер, этот проницательный начальник оперативного управления, поддались привлекательности этого плана. Его привлекательность была столь велика, что Ставка фюрера продолжала верить в операцию в Галиции, даже когда после 10 июня поступало все больше донесений об активности противника перед фронтом группы армий «Центр». Все они расценивались как уловки русских.
Идея операции «Висла — Балтика» так увлекла Ставку фюрера, что у них даже мысли не возникало, что русские могут как-никак планировать и что-нибудь другое. Все предостережения и призывы боевых командиров были напрасны.
В результате Главное командование сухопутных войск Германии сосредоточило в Галиции все наличные резервы, прежде всего танковые дивизии. Четыре танковых корпуса в составе восьми танковых и двух мотопехотных дивизий. Значительная сила.
Другие участки фронта, в частности группы армий «Центр», безжалостно оголялись. Немецкое Верховное главнокомандование уверенно ожидало наступления по фронту группы армий «Северная Украина». И ее новый командующий, генерал-фельдмаршал Модель, был столь же оптимистичен, как само Главное командование сухопутных войск Германии: впервые, подчеркивал он, мощный советский удар натолкнется на соответствующий немецкий ответ.
Напрасная надежда. Это показывает, как слабо было информировано немецкое Верховное главнокомандование, как мало реальных фактов оно знало. Годами Ставка фюрера недооценивала русских; теперь она переоценила свою стратегическую прозорливость.
Летом 1944 года советское Верховное Главнокомандование не вынашивало столь далеко идущих стратегических планов, какие ему приписал Гитлер. Опыт на Донце и Днепре заставил Сталина отказаться от грандиозных прожектов. Катастрофы танковой группы Попова и 6-й армии в сражениях в Красноармейском и Харькове сделали его осторожнее. К тому же он редко атаковал противника в его самых сильных точках. А блистательные успехи разведки давали ему возможность строить свои планы на точном знании положения противника. Летом 1944 года этот метод привел к прямой противоположности того, чего ожидали немцы. Сталин сделал то, что в последний момент хотел сделать Манштейн на Курском выступе, когда он оценил мощность русской обороны по флангам, — атаковал выступ фронтально, в точке, где противник был слаб или, по крайней мере, слабее, чем на флангах.
Именно поэтому Сталин начал наступление на группу армий «Центр». Гитлер, к сожалению, не имел в ставке противника «Вертера», который информировал бы его так, как был информирован Сталин.
Степень, до которой немецкое Верховное главнокомандование до самой последней минуты продолжало настаивать на своей стратегической ошибке, показывает выступление генерал-фельдмаршала Кейтеля, начальника Генерального штаба Главного командования Вермахта, сделанное им 20 июня 1944 года по поводу общей военной обстановки. Он объяснил, что русские не предпримут наступления, пока Западные державы не добьются каких-либо заметных успехов силами, высадившимися в Норвегии 6 июня. И тогда главный советский удар будет нанесен в Галиции, а не по группе армий «Центр».
Сорок восемь часов спустя шеф немецкого Верховного главнокомандования был сильно разочарован. Русские атаковали. И не в Галиции.
22 июня 1944 года была годовщина операции «Барбаросса» — третья годовщина нападения Германии на Россию. Со своим безошибочным чутьем на то, какое впечатление производят подобные годовщины на русскую душу, Сталин использовал чувства для фанатического подъема боевого духа войск. Так же как он приказал взять Киев к годовщине Октябрьской революции, 7 ноября 1943 года, так теперь он назначил годовщину немецкого вторжения в Советский Союз днем «Д» для решающего наступления летом 1944 года.