Сия история настолько ошеломительна, что в нее было бы невозможно поверить, если бы не свидетельства бесспорно подлинных документов. 28 марта, во второй половине дня, в Ставке фюрера состоялось секретное совещание. Через три дня резюме разговора ложится на стол генерала Гвисана в Берне. И еще через двадцать четыре часа, 1 апреля, Рашель Дубендорфер отстукивает на своем тайном передатчике в Женеве: «Дора — Начальнику: первые распоряжения на немецкое летнее наступление...»
Интересно, что в этой шифровке в качестве источника информации фигурирует не «Вертер», в ней указывается «от Тедди». И «Тедди» — имя прикрытия швейцарского информатора в немецком Главном командовании сухопутных войск. Это наводит на мысль, что доклады из швейцарского источника в Ставке фюрера не совпадали с информациями «Вертера». Другими словами, в интенсивно охраняемом «Вольфшанце» Гитлера был не один шпион.
Немецкие сотрудники радиобезопасности впервые заподозрили это еще в 1944 году. Было расшифровано более 1000 перехваченных сообщений, которыми обменивались «Начальник» и его агенты. Личность «Начальника» была известна. «Кента» и «Жильбера», руководителей разведки во Франции и Бельгии, окружили. Установили личности «Доры» и «Люси», а также имена их радистов и связных.
Но ничего не удавалось выяснить об информаторах, которые были внутри Ставки Гитлера, в Генеральном штабе Вермахта и Генеральном штабе сухопутных войск.
Отряды слежения ближнего радиуса из специальной радиочасти полиции Вермахта, которая обычно занималась мониторингом переговоров в эфире за линией фронта, в обстановке строжайшей секретности расположились в районе Ставки фюрера и Генерального штаба сухопутных войск в лесу Мауервальд около Растенбурга. Но не обнаружили даже следов нелегального радиосообщения.
Специальные отряды радиоперехвата на коротких волнах неделями непрерывно контролировали Ставку фюрера. Ничего. Никаких подозрительных радиопереговоров.
Однако перехваченные шифровки доказывали, что как минимум часть информации доходила из Восточной Пруссии до Женевы за считанные часы. Это было возможно только по радио, поскольку телефонные линии уже давно прослушивались самым тщательным образом.
Это просто должно было быть радио. Но никаких нелегальных выходов в эфир не отследили. Не кажется ли неизбежным вывод, что утечка происходила по легальным радиоканалам? Что, если информация шла с обычных передатчиков Ставки фюрера, передатчиков, которые передавали приказы армейским группам и армиям? Или непосредственно из Растенбурга или из Берлина с ретрансляционного передатчика.
Радисты там получали указания по поводу частоты и уже зашифрованные тексты. Что они отстукивали и куда это шло — им было не известно. Что, если кто-то поручал радисту отправить зашифрованное сообщение на частоте, которую Рёсслер или Хаусман прослушивали в Швейцарии? Однако это подозрение отвергли как абсурдное. Правда, оно было бы самым простым решением, однако казалось абсолютно невероятным. Оно предполагало, например, что этим занимался очень высокопоставленный офицер связи Генерального штаба вооруженных сил, что Рёсслер знал шифр и что в процесс был также вовлечен старший штабной офицер в штабе армии или группы армий. Дело в том, что отправленные шифровки все регистрировались и указывался получатель; в случае проверки старший офицер (либо начальник оперативного отдела, либо другой офицер подобного ранга) должен был бы подтвердить получение. Это казалось невозможным.
Так уж и невозможно? И другого объяснения нет.
Только таким способом, самым незамысловатым и в то же время самым хитроумным, мог Рёсслер, он же «Люси», получать срочную информацию из Ставки фюрера и Генерального штаба сухопутных войск.
Это было достаточно просто. Определенная частота прослушивалась в Швейцарии в определенные часы; те самые часы, в которые выходили на связь из Ставки или Берлина. Если сообщение содержало позывной WRTR, они знали, что оно предназначается для швейцарских ушей, и записывали его.
Но ведь время от времени код меняли? Конечно, но код можно передать через курьера. Все было возможно — если начальник Управления связи Вермахта в Генеральном штабе сухопутных войск или один из его высших офицеров входили в команду «Вертера».