Бонус-часть 3
Soundtrack - Where Are You by Londonbeat
Сильный ветер нёс дождевые капли параллельно земле. Выругавшись, я закрыл бесполезный зонт, как до этого сделал Ретт. Он шагал рядом. Его тёмно-синий плащ вымок, вода стекала по козырьку форменной фуражки двумя тонкими ручейками. Мы шли из ангара, где стоял наш самолёт, в сторону аэропорта и спорили. - Знаешь, это даже не смешно, - горячился Ретт. - Ты ставишь под сомнение моё мастерство пилота. - Я не буду рисковать ни тобой, ни кем-либо из команды, - спокойно объяснял я. - Мы летали и не в таких условиях. Что такое грёбаный ливень с нашими-то двигателями - ерунда, лёгкий душик. Ну потрясёт немного, что с того? - Нет, Ретт. Я сказал - нет. Полечу на регулярном рейсе. Для большой авиации небо пока открыто. Вылетай, как только позволят погодные условия, - не рискуй. - Ты превращаешься в своего отца. Говард иногда излишне, гхм, осторожничает. Раньше ты был куда рисковее, дружище. - Потом что раньше у меня не было жены и двоих детей. Это накладывает определённые обязательства. - Никогда не думал, что услышу, как Дилан Митчелл рассуждает о каких бы то ни было обязательствах. - Ретт по-дружески ткнул меня плечом. - Ты не думай, мне нравится Лив, но она крепко держит тебя за яйца. - Что есть, то есть, - засмеялся я. - И я вовсе не возражаю. - Посмотрим, что ты скажешь года через два-три.
Спустя час, сидя в комфортабельном кресле бизнес-класса «Боинга», я думал о том, что сказал Ретт. У меня не было желания что-либо доказывать себе или Лив. Не было желания скрывать, юлить и недоговаривать. Высшая привилегия взаимной любви - обоюдное доверие. В этом заключалась наша сила перед всем миром. Но это же делало нас уязвимыми. Я больше не мог позволить себе принимать единоличные решения, совершать необдуманные поступки и, срываясь, лететь на другой край земли в погоне за сомнительным удовольствием. Теперь у меня были жена и дети. Сын и дочь. Я никогда не относился к Максу по-другому. Он был плотью и кровью женщины, без которой я не мыслил своего существования. Она была моей женой, соответственно он был моим сыном, и никак иначе. Конечно, трудности присутствовали. Я видел, как переживала Лив. Видел, как Макс не прекращает отстаивать роль главы семьи, возложенную на себя после смерти отца. Он не принимал меня не только из-за детской ревности, и я это понимал. Нельзя много ждать от пятилетнего мальчишки, но в том, что для матери и сестры он стал опорой, была заслуга родителей. У Лив с Майклом Вудом получился отличный сын. Наша же дочь... Господи, я до сих пор не мог привыкнуть к этому словосочетанию «наша дочь». Наша девочка, наша малышка, наша красавица - Эбби. Я не мог насмотреться на неё, не мог надышаться. Если она будет самым избалованным ребёнком в мире, мне всё равно - я дам ей и Максу всё, что имею, и даже больше. Всякий раз беря её на руки, я чувствую, что моё сердце готово выпрыгнуть из груди от счастья. Я держу в руках половинку себя. Половинку своей Лив. Она так на неё похожа, хотя все твердят обратное. Да, у нас с Эбби одинаковый цвет глаз, её бронзовые кудряшки сразу выдают в ней мою дочь, но я вижу в ней Лив. В том, как она смотрит; её движения, выражение лица, когда она над чем-то задумывается. В том, как она встряхивает головой, как закусывает губку, силясь не расплакаться, когда её что-то расстраивает. Первый раз, когда она заплакала, я испугался. До сих пор её слёзы вызывают у меня чувство растерянности. Втайне от Лив я приходил ночью в детскую и смотрел, как спит моя девочка; прислушивался к её дыханию. Мне всё время хотелось смотреть на неё, хотелось держать на руках. Я понимаю, что это сумасшествие, но, похоже, моя зависимость от Лив каким-то образом распространилась и на Эбби: каждый раз, когда дочь обнимает меня, я умираю от нежности. Всякий раз, когда меня обнимает её мать, я возрождаюсь.