~*~*~*~*~*~*~*~
Я хочу встать, но поперёк груди лежит его рука. Дилан спит, уткнувшись лицом в моё плечо. Во сне он закинул на меня одну ногу, полностью лишив возможности двигаться. Многим во сне хочется свободы, и мне в том числе. Я люблю засыпать одна, но просыпаться должна со всех сторон окружённой мужем. Если этого не происходило, я хныкаю и сквозь сон шарю вокруг себя, пытаясь его нащупать, пока сильные руки не притягивают меня к тёплой обнажённой груди, подле которой я снова проваливаюсь в сон, пусть недолгий, но обычно очень счастливый. - Не ёрзай. Мне послышалось или он действительно это сказал? Я поднимаю голову, проверяя. - Лив, угомонись. Не послышалось! - Я уже проснулась. Не хочу больше лежать. - Чёрт! Дилан чертыхается и, откатившись от меня, тянет за собой одеяло, привычным движением взбивая подушку. - Чёртов чертовский черт! Отпускать его просто так я не собираюсь, поэтому кручусь в кровати, удобно укладываясь на его спине. Отвернулся? Что ж, это пьеса для двоих, и свою роль я достаточно хорошо знаю. Я прохожу губами по линии роста волос на его шее. Нахожу небольшую родинку, обвожу языком и целую. Тяжело оставаться серьёзной и не захихикать, когда в ответ на мои действия, вроде бы как пытающееся спать подо мной тело замирает. Как ожидаемо. И как нестерпимо желанно. - Чур я сверху. Это один из нюансов всё той же роли: кто первый произнесёт эти слова, тот и победитель. А победитель, как говорится, получает всё.
~*~*~*~*~*~*~*~
- О чём ты думаешь? - Ни о чём. - О чём? - Обещай, что не рассердишься, если скажу. - Не рассержусь. - Я хочу домой. - Малы-ыыыш... - Ну вот, ты расстроился. Уж лучше бы рассердился. - Я не расстроился. - Ага, как же. - Не расстроился. - Я скучаю по детям. Выспалась и теперь скучаю по детям. Разве это преступление? - Вовсе нет. - Я имею право по ним скучать. Триста сорок один день в году я в первую очередь мама, так, ведь? - Так. - И ещё я пытаюсь не зацикливаться на чувстве вины из-за того, что оставшиеся четырнадцать дней хочу посвятить себе. У меня есть на это полное право! - Конечно, есть! - Вот! Ты согласен. Это для меня очень важно. - Значит, мы оба согласны посвятить это время тебе. Поцелуй. - Да. - Или мне. Поцелуй. - Или тебе. - Или-или, выбирай. - Тебе. Поцелуй. - Однозначно тебе. Поцелуй. - Только тебе.
-... да, любимый.
- ... да, вот так, продолжай... О, боже! Да, Дилан... да... так... вот так... м-мммм...
~*~*~*~*~*~*~*~
- Волосики бы чуть потемнее, и можно принять за Эбби. Оторвавшись от айпэда, Дилан следит за моим взглядом. У кромки воды девчушка лет шести о чём-то перекрикивается с плескающимся в море мальчиком с ярко-розовым надувным матрасом. Девочка нетерпеливо топает ножкой и грозит маленькими кулачками. Похоже, на берегу парнишку ждут большие неприятности: цвет матраса криком кричит, что его взяли без спроса. Я слежу за выражением лица мужа, наполовину скрытого солнцезащитными очками. В какой-то момент он улыбается и качает головой. - Нет. Она меньше Эбби. - Меньше. Но если сядет, со спины будет точь-в-точь Эбби. Дилан стягивает солнцезащитные очки и некоторое время задумчиво меня изучает. Я вопросительно поднимаю брови. - Что? На его губах появляется знакомая кривоватая улыбка. Он качает головой и, отвернувшись, снова берётся за гаджет. А я - на море.
~*~*~*~*~*~*~*~
- Да тихо ты! Не шуми! - Я не шумлю. - Папа сказал, чтобы мы вели себя тихо. Скажи ему, Макс! - В самом деле, Роб, заканчивай шмыгать носом. - Я говорила папе, что у него сопли. Не надо было его брать. - Тебя не надо было брать, вредина. - Макс, скажи ему! - Заткнитесь оба. Мама сейчас проснётся, а вы тут собачитесь. - И долго нам здесь стоять? Я хочу на море. - А я пи-и-исать. Слыша это «пи-и-исать», произнесённое тоненьким голоском, я хихикаю. - А-а! Она не спи-иит! Визг, хохот... Постель прогибается под тремя парами коленок. Я визжу, и три пары рук принимаются меня щекотать. Ничего не остаётся, как щекотать их в ответ. - Откуда вы взялись? Эбби, как всегда, выходит на первый план: - Прилетели на самолёте. Папа позвонил бабушке, и она нас к вам отправила. Макс следующий: - Роба хотели не брать, но Дилан сказал, чтобы были все. Здесь ничего так. Только жарко очень. - А я хочу пить. И писать. - Эбби, отведи Роберта в туалет. Он за той дверью. Но сначала идите все сюда! Я хватаю детей в охапку и по очереди расцеловываю тёплые, пахнущие солнцем макушки. Они прижимаются ко мне, как котята: трёхлетний Роберт, тринадцатилетний Макс, шестилетняя Эбби. Мои сокровища. Дилан наблюдает за нами, стоя в дверях. На его губах улыбка. Я проглатываю подкативший к горлу комок и одними губами шепчу: - Спасибо...