олько ещё раз ему предстоит так сдерживаться, незаметно целовать родное существо, чтобы не напугать её, не дать повода для ненужных разговоров; чтобы никого не обидеть. Как же он устал! Комок подкатил к горлу, и лёгкие сжались от нехватки воздуха, когда я осознала, что стало причиной его состояния; что сломило этого сильного мужчину. Я - та причина. - Прошу меня извинить. Не в силах выдержать взгляд Дилана, я резко встала и чуть ли ни бегом бросилась вон из комнаты. А потом и из дома. Мне срочно нужен был воздух. Морозный и ароматный, он заполнил лёгкие с первым глубоким вдохом. Было холодно, но я нуждалась в этом перерыве, прочищающем голову ледяным дыханием, убирающим из неё видение, от которого безудержно хотелось плакать. Я люблю его. Господи, как же сильно я его люблю! Как больно мне видеть Дилана таким! А ещё больнее от того, что я не знаю, как ему помочь. Я отправила любимого в бездну, но тот ли я человек, кто поможет ему оттуда выбраться? Наш разговор обязательно состоится; хотя бы ради Эбби нам необходимо объясниться. Но не сейчас. Сейчас Дилану просто нужно побыть с дочерью. Всё моё естество жаждало сказать, как сильно я люблю его - безмерной, всепоглощающей и, может быть, уже ненужной ему любовью. Она раздирает мне грудь: душа жаждет кричать о ней, а сердце болит от понимания, что ещё не время; что даже самой себе я бы сейчас не поверила. Надо сдержаться. Дилан будет прав, если пожелает обвинить меня в лицемерии. Моя любовь должна стать не просто словом, но множеством поступков, которыми я смогу её доказать. То, что мы здесь - первый из них. Я понимаю, предстоит долгий и нелёгкий путь, чтобы вернуть сердце любимого. Но ни за что на свете я бы на него не встала, если бы в душе не жила надежда, что где-то глубоко- глубоко Дилан всё-таки меня любит. За спиной открылась дверь. Через секунду на плечи упал тёплый шарф и знакомые руки приобняли меня, в него укутывая. - Просто дай ему время, девочка, - тихо попросила Эллен Митчелл. - Мне больно видеть его таким и понимать, что я тому причина. - В этой ситуации нет виновных, Лив. Вернее, в ней виноваты все. И я в том числе. - Вы? - Да, детка. Я. Эллен встала рядом со мной и медленно окинула взглядом двор, занесённый снегом; толстые сосны, низкие тучи, едва видневшиеся далёкие серые воды залива. Я же смотрела на эту красивую женщину; на то, как хмурятся её идеально очерченные брови, как она хлопает себя по карманам пальто, достаёт пачку сигарет, протягивает мне и, получив отказ, элегантно прикуривает, щёлкнув зажигалкой. - Я должна была всё выяснить ещё три года назад, когда в один прекрасный момент мой младший сын стал другим. Это случилось после той поездки и - как я теперь понимаю - после вашей встречи. Она повернулась и дольше обычного задержала на мне взгляд. Никогда я не замечала за ней подобного, но сейчас Эллен смотрела на меня так, как смотрит любящая женщина на избранницу мужчины, которого она любит. И пусть в данном случае это касается отношений матери и сына - сейчас меня оценивали. - Мой сын делал ошибки. А кто их не делал? - Она снова отвернулась, глубоко затягиваясь сигаретой. - Почти обо всех я знала. Или догадывалась. Но поводов гордиться Диланом у меня гораздо больше. Мы с Говардом делали всё возможное, чтобы дети считали нас друзьями. Ведь они вырастают и становятся такими же, как мы, - взрослыми. И у них есть полное право перестать нас уважать хотя бы за то, что - как они сейчас понимают, - во всех проступках, за которые мы наказывали их в детстве, в первую очередь виновны мы - взрослые. Поэтому всегда, чтобы ни случалось у нас в семье, мы сначала могли об этом поговорить, а потом уже делать выводы. А тогда... - Эллен снова затянулась и выдохнула тонкую струйку дыма, опустив глаза. - Я видела, Дилана что-то мучает. Беспокоить расспросами я тогда не стала. Он всегда мог на меня рассчитывать. И я знала, что Дилан это знал. А я, в свою очередь, знала, о чём сейчас пойдёт речь и отчаянно трусила. Я не хотела слышать то, что Эллен собиралась рассказать. То, что Дилан рассказал мне сам, и что в устах его матери будет звучать гораздо страшнее: о его жизни «после меня». Она говорила очень тихо, так что, пусть и нехотя, но мне пришлось вслушиваться. - Он молчал. Впервые в жизни мой сын замкнулся. Вроде бы всё, как всегда, Дилан не отдалился, но он стал, - она на секунду задумалась. - Спокойнее, что ли. Серьёзнее. Сосредоточился на семье. - Эллен вздохнула и саркастически ухмыльнулась. - Не стану скрывать, вокруг него всегда было много женщин. Чего греха таить, мой сын слыл ловеласом, но таким, кто всегда остаётся в хороших отношениях с бывшими пассиями. Женщины стремились под его покровительство. Конечно, мне это не нравилось, а какой матери понравится? Но, хоть сердце и болело за Дилана, глядя на счастливых в браке Саймона и Фиби, я считала, что у него ещё есть время на ошибки и их исправление. Мы хорошо воспитали наших детей, Лив. Это я тебе уже говорила. Я согласно кивнула. Неожиданно Эллен взяла меня за руку. - Как это тебе удалось? Как он смог разглядеть это в тебе? - Что разглядеть? - А то ты не понимаешь! - Она улыбнулась. - Ты его судьба, Лив. И даже если бы вы больше никогда не встретились, даже если бы не было Эбби, ты всё равно навсегда вошла в его жизнь. Что меняет взрослого человека, скажи мне? - Внезапно её тон стал серьёзным. - Что может изменить того, кто вполне доволен своей жизнью, не желает никаких перемен? Более того - всячески пресекает вторжение на знакомую территорию чего-то извне, будь то люди или обстоятельства? Я задумалась. - Не знаю. Какое-то потрясение. Эмоциональное, может быть. - Я вспомнила о Майкле. Вернее, о себе после его ухода. - Может быть, болезнь. Или, скажем, выигрыш в лотерею. - Верно, - согласилась она. - А кто посылает нам эти испытания? Как мы зовём это? - Бог? - Бог! Рок, стечение обстоятельств, фатум, судьба. У этого слова много определений. И для Дилана ты стала своего рода обстоятельством, которое изменило его жизнь в один момент. Тогда я подумала, что пришло его время, и мой сын расставил приоритеты. Но проходили дни, недели, месяцы, а Дилан всё так же оставался один. Ах, если бы только я узнала о тебе раньше! - То что бы вы сделали, Эллен? - спросила я настороженно. - Как минимум - заставила бы его всё мне рассказать. - И? - И... - Она задумалась. - Скорее всего, посоветовала бы тебя забыть. Эллен замолчала. Молчала и я. Каждый думал о своём; думал, что, как бы мы ни пытались представить себе различные варианты развития событий, всё вышло так, как никто из нас и не предполагал. - А ведь у тебя была возможность предотвратить это. Голос Эллен снова изменился - в нём появились требовательные нотки. Взглянув ей в лицо, я увидела в глазах жёсткость. - Что вы имеете в виду? - Ты знала, кто я, уже после нашей первой встречи. Ведь так? - Я медленно кивнула. - И, если бы ты действительно боялась, что правда о рождении Эбби выйдет наружу, вполне могла отказаться от нашего предложения. Не думаю, что ты настолько тщеславна, чтобы поставить под удар то, что так тщательно скрывалось. Я права? Я задумалась лишь на мгновенье. - Правы, Эллен. - Тогда ответь на вопрос, который я задала тебе ещё несколько месяцев назад. Ты любишь его? Любишь моего сына? В тот раз Эбби спасла меня от ненужного признания, и я действительно не ответила Эллен, выбирая, какой из моих ответов на тот момент был правильным. Но сейчас ничто не могло мне помешать. Я была уверена, что могу сказать правду, и более того - хочу это сделать! Я смотрела прямо, и мой голос звучал твёрдо, без малейшей доли сомнения. - Да, Эллен, люблю. И всегда любила. И всегда буду любить. - Это я и хотела услышать, девочка. Потому что, если бы это было не так... Её голос сорвался. Эллен отвернулась. Тонкие пальцы слегка подрагивали, когда она глубоко затягивалась. - В то утро он пришёл ко мне и сказал, что знает про Эбби. Я никогда не думала, что увижу, как человек горит заживо. Тем более что этим человеком окажется мой сын. Это было страшно. Страшно стало и мне. Не сразу Эллен смогла продолжить, и я была благодарна ей за эту небольшую паузу. - Он спросил, почему я не рассказала. Я ответила, что это была не моя тайна. Дилан обвинил меня в том, что я лгала ему. Я видела в его глазах слёзы. Последний раз мой сын плакал в двенадцать, когда упал с дерева и сломал ногу. - Хватит, Эллен, пожалуйста! Вскричав, я закрыла лицо руками и зарыдала. Гореть мне в аду за это! Мать Дилана продолжала говорить. Это была её исповедь, которую придётся выслушать, чтобы мы обе могли жить дальше. Я вздрагивала от каждого её слова. - Он плакал от злости на меня, что не сказала. На тебя, что скрыла. Но больше всего на себя, за то, что бездействовал. Дилан обвинял себя в трусости и малодушии. А больше всего он переживал о том, что уже поздно. Мой сын боится, что не сможет больше любить тебя, Лив. Боится, что не чувствует своей любви. Ты понимаешь? Я кивнула. Я понимала. Боже мой, как же хорошо я её понимала! Эллен взяла меня за плечи и развернула к себе, отнимая руки от лица. - Поэтому я умоляю тебя - не отказывайся от него! Если ты действительно любишь Дилана, дай ему время, девочка. Не дави, не требуй. Просто будь рядом. Я снова молча кивнула. Она обняла меня. Несколько минут мы простояли в полном молчании, после чего Эллен вытерла мне слёзы тёплой ладонью и мягко улыбнулась: - Теперь идём. Ты совсем заледенела. Картина, открывшаяся, когда мы вошли в дом, заставил