- Ну, чего ты молчишь, Ливи? - голос Ким смягчился. - То и молчу, что нечего сказать. Со мной всё в порядке. Просто всё это так выматывает, знаешь? Праздники. Благотворительные поездки. Приёмы. Балы-ы... - Я пыталась отшутиться, делая паузы между словами и манерно протянув последнее. - Шикарные платья. Мужчины в смокингах, - подхватила Ким. - Изысканные блюда, названия которых Стив до сих пор не может вспомнить. Ах, оставьте! Прикоснувшись к высокому, я больше не могу заниматься какими-то подливками! Она картинно заломила руки и неуклюже провальсировала по кухне. Я засмеялась и крепко обняла подругу: - Не сердись на меня, пожалуйста! Я просто очень устала за этот год. И прости за соус. - Да ладно, проехали, - вздохнула она. - Просто, когда ты замыкаешься в себе, я очень пугаюсь. Не хочу больше видеть тебя разобранной. Как тогда. Мы обе знали, что Ким говорит о первых месяцах, прошедших после гибели Майка. Но тогда я была «разобрана» потому что не знала, как жить дальше; надо было всё брать в свои руки, учиться рассчитывать только на себя. Сейчас же появился тот, кто готов разделить со мной все заботы, и «разобраность» моя теперь другого свойства. Все эти дни я будто ждала приговора. Верховный суд моей жизни решает, что будет дальше. Я вовсе не ассоциировала его с Диланом, хотя, если придерживаться юридической терминологии, именно он выступал на стороне присяжных. Но окончательное решение всё-таки принимает не Дилан. И, если честно, я не могла отделаться от ощущения, что оно уже вынесено; приговор зачитан, и мы оба его исполняем. Наша встреча, наша ночь, Эбби, смерть Майкла, моя книга, знакомство с Эллен, бал, приезд Дилана - это звенья одной цепи, которая вот-вот замкнётся. - Всё в порядке, Ким. Правда. Не волнуйся за меня. - Не буду, - буркнула она. - Да и некогда мне. Надо что-то решать с олениной. - У меня есть клюквенный сироп. Можно сделать соус. Оленина с клюквенным соусом - очень даже изыскано! - Изы-ыскано! - передразнила меня Ким. - Ох, только не начинай снова вальсировать! - Ладно, вали за своим сиропом. - Ким вернулась к отмыванию ковшика. - Хоть какой-то толк от тебя будет.
Её следующий вопрос остановил меня в дверях: - Скажи, а что за блюдо вы ели на приёме? Стив назвал это «курицей Иглесиаса», но что-то не очень верится. Услышав, какое определение Стивен дал несчастному цыплёнку, я сложилась пополам от смеха. Увидев мою реакцию, Ким прыснула: - Чего ты? - Господи, не могу. Ох, не могу! - Хохотала я. - «Курица Иглесиаса»! Надо ж было придумать! - Ну, так что? - Цыплёнок «альфредо»! Мы вместе покатились со смеху. - И чего это тут у вас? Один взгляд на того, кто с этим вопросом появился на кухне, вызвал у нас новый приступ гомерического хохота. - Да вы чего, девчонки? Не дождавшись адекватной реакции, Стивен пожал плечами, схватил из холодильника банку содовой и благоразумно поспешил убраться.
Дома я перерыла все записи, но рецепт клюквенного соуса так и не нашла. Времени на то, чтобы искать в Интернете не было: пока включу компьютер, пока мой старенький модем придёт в себя и загрузит главную страницу поисковика, пока я закрою все всплывающие окна - Новый Год наступит без меня. Поэтому я просто вылила на сковороду сироп и, пока он был холодный, развела в нём картофельную муку. Доведя смесь до кипения, я добавила немного красного вина. Вышло чуть кисловато, но, учитывая, что с олениной Ким подаёт свежую рукколу, должно получиться неплохо. На всё про всё у меня ушло минут сорок.
Когда я вернулась, стол уже был накрыт, дети рассажены, а Марти, папа и мистер Джонс - отец Пола, изо всех сил старались не обидеть Ким, осторожно бросая взгляды в сторону телевизора, по которому с выключенным звуком транслировался прошлогодний матч «Зимней классики». Моё место было между Эбби и папой. Макс обычно сидел за другим концом стола в компании «эм квадрата». - Привет, пап! - чмокнула я его в щёку. - Привет, дочь! - Что нового? - Да ничего особенного. - Мама звонила? - Да, утром. Поздравляла с наступающим. - Ясно. Я разговаривала с ней. - Она говорила. Да. Папа, как всегда, был немногословен. Повернувшись к Эбби, я поправила на ней пластиковый слюнявчик. Чтобы быть вровень со всеми, она сидела на детском стульчике, и вела себя тихо, как мышка: не крутилась, не елозила, ни требовала, чтобы её взяли на руки. - А что это у нас за послушная девочка здесь сидит? Неужели это Эбби Вуд? Очень на неё не похоже! - поддразнила я малышку. Она не удостоила меня и взглядом. Ей нравились наши торжественные обеды, когда вся семья сидит за красиво украшенным столом, а на неё надевают нарядное платье. Хотя, я знала по опыту, что послушания этого хватит ненадолго.