Сегодня, как обычно по понедельникам, я встречалась с поставщиками, поэтому к одиннадцати часам должна была оказаться на работе. Едва я объяснила это Дилану, едва произнесла слово «магазин», как «Белоснежка» немедленно была забыта. Эбби вскочила на диван и во всё горло заголосила: - Ува! Кижички! Качю, качю. Качю! Она обожала приходить в книжный. Если бы я имела хоть какую-то возможность не отвлекаться на Эбби в процессе работы, то была бы счастлива брать её с собой. Но моя девочка была слишком мала даже для того, чтобы аккуратно листать книжки. Частенько Эбби случайно рвала странички, и мне приходилось снимать их с продажи. Когда за одну неделю в дом перекочевали двадцать томов с детскими и не очень историями, я категорически запретила ей что-либо трогать. Но разве может категорический запрет остановить маленькие беспокойные пальчики? В конце концов, чтобы не расстраивать ни её, ни себя, я отвозила дочь Ким, а если и брала с собой, то старалась не спускать с рук. - Ты не против? - поинтересовалась я у Дилана. - Разумеется, нет. Правда, до этой минуты я был уверен, что ты пишешь детские книги, а не продаёшь их. - Тот альбом - первый писательский опыт. А вообще, у меня небольшой книжный магазин. Он, правда, не совсем мой, скорее наш общий - с Ким и Сандрой. Но Сандра занята в школе, а Ким занимается детьми. Своими и моими. Так что я сама себе хозяйка и раз в месяц аккуратно выплачиваю девочкам их долю. На экране Белоснежка принялась за уборку гномьево домика. Эта сцена и песенка, звучавшая в ней, была любимой у Эбби. Она перестала прыгать и уселась на колени к Дилану. Лучшего времени, чтобы привести себя в порядок, у меня могло и не быть.
Наверху мне довольно быстро удалось выкопать из шкафа новенькую футболку с длинным рукавом и относительно чистые чёрные слаксы. Положив вещи на кровать, я достала из комода чёрный хлопковый комплект из трусиков и лифчика. Стянув джинсы, в которых отвозила Макса, я осталась в одной пижамной кофте и, схватив бельё, бросилась в ванную. - Ой! Неожиданно с разворота я врезалась в стоявшего в дверях Дилана. - Что ты... Он не дал мне договорить, немедленно притянув к себе и найдя мои губы. Я закрыла глаза и застонала. Дилан был безумно сладким, безумно нежным, безумно желанным. Мне было всё равно что я стою перед ним с голой задницей. Наоборот, это было так возбуждающе, когда его руки сползли с моей талии на обнажённые ягодицы и тихонечко смяли их, прижимая меня ближе. Я чувствовала его напряжение, и от одного понимания того, что Дилану сейчас так же трудно, как и мне, сердце билось в два раза быстрее. Запустив пальцы ему в волосы, я ещё сильнее приникла к нему. Руки Дилана поползли вверх по спине, таща за собой кофту. И, как только он понял, что я не сопротивляюсь, а, наоборот, поднимаю руки, чтобы помочь ему её снять, он оторвался от меня. - Лив. Дилан задохнулся моим именем, когда увидел меня обнажённую, без стыда стоящую перед ним. Он снова притянул меня к себе, ласково обнимая, и моё тело почувствовало мягкость его свитера. - Я поднялся только за одним поцелуем. Скажи, как теперь жить, не думая о том, что я только что увидел? - Прости, не хотела тебя пугать! - Пугать? - Дилан засмеялся. - Не думаю, что «пугать» - подходящее слово. Я хочу заняться с тобой любовью. И пока этого не сделаю, буду мучиться, понимаешь? - Понимаю, - я подняла голову, глядя на его губы. - И я тоже буду мучиться. - Ты хочешь меня? - прошептал он еле слышно. - Да, - выдохнула я и закрыла глаза. Дилан чертыхнулся. - Это просто невозможно! Я не могу от тебя оторваться. Одним движением он приподнял меня и застонал, уткнувшись лицом в мою шею. Я крепко обняла его за голову, целуя в непослушные волосы. Ему было невозможно оторваться от меня, а мне от него. Его горячее дыхание плавило обнажённую кожу, губы оставляли ожоги на шее, а руки прижимали к себе так сильно, что не было никакой возможности вырваться из этого пламени. Да мне и не хотелось! - Я люблю тебя, - мой голос был едва слышен. - Скажи ещё раз, - прохрипел он. - Я люблю тебя. Люблю. Дилан отпустил меня, и я съехала по его груди на пол. - Ещё! Он взял моё лицо в ладони; яркие, пылающие страстью глаза метались по моему лицу, втягивая в себя каждую мою чёрточку. - Я люблю тебя. Только тебя. Он тяжело дышал и снова одними губами шептал мне: «Ещё... ещё...» И я говорила ему, что люблю, не отводя от него глаз. Он должен был поверить в эти слова. Должен был! Этот миг можно было сравнить разве что с рождением. Или возрождением. Я словно выходила из оболочки, в которую загнала себя, пытаясь сдержать свои чувства. Мне становилось тесно в себе, мне захотелось наполнить собой Дилана, войти в его разум, в его душу. Любовь к этому мужчине, долго дремавшая внутри меня, переливалась через край, смывая все сомнения. Нам много ещё предстоит сделать, многое сказать, но в данный момент ничего не имело значения кроме тех слов, что я шептала ему, и тех, что он выдыхал мне в ответ. - Любовь моя. Родная моя девочка. Лив... Он прерывался только для того, чтобы в очередной раз дотронуться губами до моей кожи. Дилан целовал лицо, шею, спускаясь к ключице, груди, становясь на колени, покрывая поцелуями мой живот. Я зарылась пальцами в его волосы не в силах сдержать дрожь - не от холода, нет - от страсти. Его руки ощущались везде: он обнимал меня за талию, накрывал тёплыми, чуть дрожащими ладонями грудь и целовал, целовал каждый сантиметр моего тела. Я задохнулась, когда почувствовала, как его губы спустились ниже; его руки у меня на бёдрах, он нежно поглаживал их. Дилан оставил пылающую дорожку к самому сосредоточению моего желания, и я инстинктивно выгнулась под ним, вызывая из его горла почти звериный рык. Внезапно он рывком встал на ноги и снова припал к моим губам. Застонав от разочарования, я ответила на его поцелуй с не меньшей страстью. - Тебе пора возвращаться к Эбби, - сказала я через некоторое время. Его глаза были закрыты, на лице появилось выражение крайнего сожаления. Дилан кивнул. - Дай мне минутку, любовь моя. Надо успокоиться. - Он выпустил меня из объятий и нехотя, очень мягко подтолкнул вперёд. - Иди. Я выскользнула из его рук и быстро скрылась в ванной, запретив даже думать о том, что сейчас произошло. Если не перестану представлять себя в объятиях Дилана, едва притронувшись к себе, кончу тут же под душем.